Призрак штрафбата - Дмитрий Морозов Страница 33

Короткий, жалобный вскрик шурша, кровь, брызнувшая во все стороны – и злое шипение разозлённого змея. Уже сминаемый мощными клыками, тот извернулся, полоснув своей трёхпалой лапой по морде рептилии – и теперь её правый глаз заливается кровью из кровоточащих царапин. Увы, только царапин – чешуя твари даже вокруг глаз подобна броне. Прыжок вправо, туда, где тварь ничего не видит, подскок – и резкий удар в залитый кровью глаз. Стигис скользит по ядовитой крови, изворачивается – и до половины погружается в побагровевшее веко. Дикий свист – и треск ломаемых деревьев. Гигантское тело свивается в клубок, отбрасывая человека; всё плывёт, лицо в крови, видно, разодранное о чешую, ноги подкашиваются, руки дрожат… Но где-то сзади плачет перепуганная девчонка, решившая довериться обычному человеку, и нужно встать, пусть в глазах и темно… Змей перед ним как на ладони, он виден весь, ещё пара мгновений – и его ярость обрушится на поляну, превратив на ней всё в перемолотое месиво.

В глазах темно, сердце колотится, грозя выскочить из клетки рёбер. Резким рывком остановить предающее, испуганное тело, нырнуть поглубже – на самое дно небытия, увидеть ровные, спокойные, равнодушные уровни пространства – и странную тень, ломающую чужие построения. Впервые Аарх наблюдал, как можно искажать саму структуру Вселенной. Но думать об этом не было времени – нащупав ближайшие вектора, он ударил всей их силой – туда, где должно быть, не могло не быть извивающегося тела, надеясь успеть – хоть в этот раз успеть ударить первым.

Вектора дёргались, словно взбесившись, ускользали, норовя вырваться из рук – тонкие ладошки Илис внезапно опустились на руки Ладара, и Сила, ставшая покорной, ударила быстро и точно – прямо в серую тень, сминающую ткани небытия.

Резко, рывком запустить собственное сердце, шагнуть вперёд, поднимая непослушными, отяжелевшими руками неподъемные клинки – и увидеть огромную, шириной в два копейных выпада просеку, уходящую к горизонту. Торопливо сформировав магические скрепы, Аарх пережал раны, остановив кровь, наполнил энергией тело – и, подняв мечи, застыл в ожидании врага. Но тут на его плечо легла тонкая ладошка.

– Он не вернётся. Сейчас – не вернётся. Ты напугал его достаточно. Этот змей не из тех, кто ищет достойных противников. Потрёпанный, он затаится – и будет действовать по-другому.

– Эта тварь… она пожирала пространство! Что это такое?

Смущённый, чуть виноватый взгляд.

– Если я скажу, что ты дрался с одной из аватар вашего Единого, ты будешь сильно ругаться?

Ладар перевёл затуманенный взгляд на Дзегу – и мешком упал на дорогу.

– Очнись, ну очнись же! Вечно я что-то забываю! Вот забыла предупредить, что вектора – не для людских рук, даже при моей поддержке ими можно оперировать очень редко и очень осторожно. Вот, выпей, это придаст силы.

Ладар аккуратно взял у суетящейся Дзеги чашку, сделал большой глоток, содрогнулся от привкуса крови, но лишь крепче сжал губы, одним махом осушив посуду, и проворчал, косясь на перевязанное девичье запястье:

– Ты бы ещё позже вспомнила. Хорошо, я сам догадался, что в состоянии бытия с ними не справиться. Ладно, спасибо, что подлатала – нам нужно валить отсюда, и побыстрей.

Дорога тянулась бесконечной лентой, подобно змее, пожирающей пространство. Дзега шла, укутанная в кокон небытия, периодически бросая настороженные взгляды на идущего рядом парня. Тот чисто механически переставлял ноги, весь во власти переживаний. Что его больше потрясло? Гибель шурша, к которому он успел привязаться, останки которого аккуратно сложил в яму посреди развороченной мостовой и завалил обломками дерева? Или всё-таки представление о боге, оказавшемся вдруг не таким уж белым и пушистым?

Поколебавшись, она начала говорить: в любом случае, следовало отвлечь – или прояснить ситуацию.

– Понимаешь, вы поклоняетесь не Творцу. Ему вообще молитвы и земные поклоны не нужны. Если бы люди решили славить именно Творца, то вместо храмов и церквей вы открывали, уж прости за обыденность, ремесленные школы… Ну, университеты или академии изящных искусств, в меру своей оторванности от реальной жизни. И святыми у вас становились лучшие ремесленники, создающие подлинные произведения искусства, учёные, художники, наконец. Но никак не те, для кого знание – это враг, а творчество и познание нового – греховное, предосудительное занятие.

Ладар оторвался от созерцания дороги под ногами и вяло спросил:

– А почему ты думаешь, что у нас в монастырях монахи не занимаются познанием нового? Ну, и творчеством?

Дзега хмыкнула, прикрывая рот ладошкой.

– Ты так наивен? Да если бы монахи, ну хоть один из десяти, хоть иногда, по часу в день, занимались собственным развитием, а остальные просто этому не мешали – вы бы не жили так, как сейчас живёте. Ну, а если бы они ещё и занимались духовным совершенствованием, войн не было бы в принципе. Десять-двадцать поколений, нацеленных на творчество, и мир преображается. Причём, как правило, навсегда. Рецидивы, конечно, случаются, но уже не на таком дикарском уровне. Понимаешь, творчество меняет людей – они перестают быть животными. Ими уже не управляют инстинкты, вернее, они не становятся превалирующими в поведенческих мотивах. Они перестают быть эгоистами хотя бы в той мере, чтобы понять ответственность перед обществом – вещь, которая у вас случается крайне редко и, как правило, быстро проходит, оставляя после себя горечь обманутых надежд и ощущение, что тебя предали.

– Ладно, а кому мы тогда молимся?

– Ну… Видишь ли, в любом мире, где есть хотя бы животный мир, возникают особые сущности, питающиеся их энергией. Вначале это просто паразиты, безмозглые и ни на что не способные. Особый вид животных – из чистой энергии. Но если животные приобретают разум… о, тут есть два пути. Они могут эволюционировать, продолжая оставаться мелкими паразитами, и бесславно гибнуть, а могут сливаться с людьми, совершенствуясь, приобретая и развивая собственный разум от сознания к сознанию. Если есть возможность сливаться со многими сознаниями одновременно – это значительно ускоряет рост эволюции этих сущностей. На начальном этапе подобное стоит делать во сне, однако лучше всего, когда человек бодрствует, хотя разум его чист. Во время молитвенного экстаза или просто во время определённых религиозных обрядов. Со временем эти сущности приобретают разум и собственную силу. Собственно, чем больше существ они контролируют, тем лучше. После этого каждый развивается индивидуально: одни меняют тела от аватара к аватару, живя среди людей и совершая то, что принято называть чудесами, другие предпочитают править издали, через жрецов, лишь иногда показываясь избранным, готовым принять за реальность причуды сознания. В любом случае являться во плоти – непозволительная роскошь, на это тратится бездна энергии. К тому же можно застрять в раз созданном теле, если что-то пойдёт не так.

Ладар хмыкнул, бросив взгляд на запнувшуюся девушку.

– Так и человеком ненароком можно стать, верно? Ну, или почти человеком.

Дзега вспыхнула, но голос ещё продолжал звучать бесстрастно. Она ничем не показала близости человека к пониманию её сути.