Череп Субботы - Георгий Зотов Страница 33

Фонарик высветил могилу со стершейся краской на надгробии. Ух, как интересно. Могильный камень совсем зарос мохом, а вокруг плиты рассыпана свежая земля. Значит, ее пытались разрыть. Хм, что тут у них вообще, братское кладбище звезд?

Негр возник из темноты — прямо рядом с ней. Она не вздрогнула. Хорошо они устроились со своей кожей — лица не видать во мраке уже с трех метров.

— Вот, — он поставил у ее ног урну, чистую, без следов грязи. — Она захоронена в специальном боксе. Ну и еще… я не хочу к ней прикасаться.

Рядом с урной скромно приютилась кокетливая корзиночка из древесной коры — в таких обычно доставляют цветы романтичным девушкам. Червинская сжала корзинку в руках, раздался жалобный хруст — стенки лопнули, на ее ладони вывалился кирпичик из плотного стекла. Внутри переливалась прозрачная жидкость, обволакивая белесый предмет.

Человеческая рука. С бледной, отслоившейся кожей, с браслетом. Пальцы чуточку скрючены — длинные и узкие… музыкальные, что называется…

— Для чего они сохранили руку? — спросила Червинская.

Негр, стараясь унять нервную трясучку, пожал плечами.

— Его мать — уже старая женщина, — прошептал он, стараясь не смотреть на кирпичик. — А старухи, чьи корни из Луизианы, склонны верить во всякие вещи… Например: стоит сохранить часть тела, и человека можно в е р н у т ь. Это старые поверья, замешанные на песнях черных рабов с плантаций. Она неспроста зарыла прах здесь… Если отыщется могущественный колдун, он сумеет воскресить дух, не говоря уж о теле. Ты заметила, ведь на этом кладбище полным-полно разрытых могил?

Девушка подняла «кирпичик» вверх, рассматривая мертвую руку.

— Да, — со скукой заметила она. — Это меня немножечко смутило.

Чернокожий продолжал трястись, он еле удерживал фонарь.

— Бокоры, — хрипло сказал негр. — Черные колдуны конго, самого высшего уровня, практически божества. Для вудуистских ритуалов необходимы кости мертвецов… разрытые могилы — это их заказ. Никакой магии нет без кладбищенской земли, черепов и фаланг пальцев. Но кто хватится бомжей, забьет тревогу? Это кладбище никто не навещает. Бокоров в Штатах двое — один в Майами, другой здесь — говорят, переехал из Луизианы, жалуется на влажный климат. Вот почему я запросил с тебя такие деньги… Я не боюсь родственников человека, чью урну отдаю тебе. Но мне страшно, что мы вторглись на территорию бокора… его склад, откуда он берет кости. Хотя, думая о твоем желании… ты ведь, наверное, близка к миру духов?

Девушка безмолвно кивнула — голова не двинулась, а скользнула.

— Мертвая плоть не бывает доброй, — негр вращал белками глаз. — Ты решилась вызвать дух своего кумира, хочешь предаться с ним животным утехам, сексуальным радостям… Я молчу про моральную сторону твоего желания… Но подумай, что ты тревожишь сердце загробного мира…

Запрокинув голову назад, девушка хрипло засмеялась. Мрачный смех эхом разнесся среди могильных столбиков, в траве шуршали мыши-полевки.

— А почему вы так боитесь его потревожить? — заметила она. — Люди похожи на припозднившихся гостей в этом мире. На поминках они умасливают покойника, отведя символическому стакану лучшее место за столом, словно все думают — только бы, ох только бы он не вернулся обратно. Душа мертвеца все равно на том свете, так чего ж печься о костях? Соорудите что-нибудь в честь души… скажем, японский садик, где ей было бы приятно отдохнуть. Когда я вижу кладбище… живой человек, явившийся сюда — и тот предпочтет немедленно сдохнуть. Твой начальник в похоронном бюро сократил тебя из-за кризиса, и ты решил ему отомстить… Но, прикинь, месть была бы намного экстравагантней, построй ты среди могил стриптиз-бар. Запомни, не только жить — и умирать, по возможности, надо весело.

Чернокожий прекратил дрожать. Он попытался даже выдавить ухмылку. Слова о стриптиз-баре среди гробов подействовали как успокоительное. В глазах заиграли огоньки — будто их обладатель вдоволь хлебнул рома.

— Он жил весело, — показал негр на урну. — А умер довольно странно. Впрочем, иначе ему умереть было нельзя. Когда звезда угасает в своей постели — это дерьмо собачье, а не звезда. Она обязана сдохнуть от передоза, алкогольного отравления, погибнуть в катастрофе. Если кумир сыграет в ящик в 90 лет, в своей постели — то теряет статус кумира. Кто-то резал вены в тоске по дедушке Марлону Брандо? Нет. А юный Хит Леджер объелся лекарств — и получил «Оскара». Ты живешь — делаешь бабки. Но умерев — должен взорвать мир. Этот покойник простил бы меня, леди. Почему? Парню не жилось без эпатажа, на замесе с вечным паблисити. Внимание прессы и скандалы — это кислород звезды. О, детка… что мы можем знать о смерти?

Червинская подвинула урну к себе. Ха-ха, дааа… она-то ничего не знает о смерти. Черт возьми, надоело слушать хрень этого долговязого червяка. Сейчас она покажет ему свои знания смерти… и методы, ее вызывающие. Ну, какая фраза дальше, черная скотина? «Могу я получить свои деньги?»

…Ноги негра вдруг подломились — он рухнул на колени, нелепо взмахнув руками. Голова запрокинулась — из открытого в немом крике рта резво, словно спасаясь, побежали мелкие глянцевые пауки. Могильщик поднял пальцы к щекам, могло показаться, что он пытается ловить насекомых.

Недоумевая, Червинская отступила во тьму. Человек рвал губы ногтями, слышался противный, резкий треск плоти. Из закатившихся глаз на лицо тончайшими струйками хлынула алая кровь — негр завалился на бок, дергаясь в судорогах. Он прижимал колени к подбородку, разгибая их быстро, как при зарядке. Кожа вокруг глаз начала синеть. Последний паук исчез в сухой траве у могилы, рот выплюнул черную лягушку… губы испустили последний вздох. Червинская без малейших эмоций смотрела на мертвеца. Ее ресницы дрогнули. Откуда-то, из самых глубин мозга, к ней приплыло забытое, почти незнакомое чувство — у д и в л е н и е. Что же такое с ним произошло?

Ответ появился сам собой.

Ступая ногами по воздуху, как в невесомости, среди надгробий плыл сморщенный, сухонький африканец. Она увидела его благодаря светло-фиолетовой, как бы светящейся одежде и курчавой седой бороде, обрамляющей морщинистое лицо. В свете фонарика блеснули черные очки — только дядюшки с мешком носят их ночью… униформа верных слуг доктора. Бокор. Ее пробило новое чувство — о п а с н о с т ь. Нет, с ним ей не тягаться. Не следует и думать об этом — он просто сомнет ее, как клочок бумаги. Надо проявить покорность, бездумную и кисельную: тогда, может, обойдется.

Червинская замерла в поклоне, не поднимая головы. Бокор парил в воздухе совсем рядом. Тронув труп ногой, он перевернул тело, склоняясь над ним. Острый, длинный ноготь на большом пальце руки врезался в грудь покойника — плоть раскрылась, как под ножом. Хруст грудной клетки прозвучал для девушки знакомым припевом — в ладонях бокора истекал кровью комок мяса… мертвое сердце. Полюбовавшись, старик сунул его в карман — просто и деловито, словно кошелек, либо часы. Червинская не шевелилась, бокор пристально рассматривал незнакомку сквозь черные очки. Она не видела его зрачков, но ощущала… от них шел невидимый свет, вроде излучения… старик изучал девушку пытливо, со смесью восторга и любопытства — так посетитель из деревни в зоопарке впервые наблюдает за бегемотом. Плавное движение, на лоб легла черная ладонь — холодная, как лед.