Северянин - Игорь Ковальчук Страница 33

Друид нисколько не удивился. Лишь слегка улыбнулся.

– Не имеет значения, каков цвет кожи – черный ли, красный, желтый или белый. Главное, что под этой кожей течет одинаковая у всех кровь.

– Желтый цвет кожи? Такое бывает?

– Люди с желтой кожей живут далеко на востоке, – равнодушно ответил старик. Он рассматривал скандинава сдержанно, но явно тая под складчатыми веками какую-то мысль. – Я не ожидал, что ты так легко приживешься здесь.

– Ты ожидал, конечно, что я погибну при первой же схватке.

– Отнюдь нет, – поспешил возразить Луитех. – Я ожидал от тебя многого, и не ошибся. Впрочем, можно было думать, что парень, сумевший поспорить с сидами, представляет собой нечто большее, чем просто комок мускулов.

– Я, видимо, должен быть польщен. Хотя мне и странно, откуда ты можешь знать, что я именно «поспорил» с сидами.

– Кое-что ты рассказал мне. Да и я понял, что ты родился на свет не много лет до, а много лет после настоящего времени. Сидам время подвластно точно так же, как нам подвластно пространство этого мира (кстати, после того, как народ Дану проиграл сыновьям Миля, он ушел в иной мир, где совсем иное время, и там он обитает по сей день), но они никогда не играют с ним в угоду простым смертным. Нужно нечто очень серьезное, чтоб они решились поворачивать время вспять.

– Что такое народ Дану?

– Сиды. Те, кого ты называешь альвами. Теперь, когда на земле стало тесно людям и другим народам, дети богини Дану ушли в сиды, в иное пространство. Порой они пускают к себе людей, потому что так им угодно…

– Или заманивают к себе, – пробормотал Агнар.

– Возможно, – ответил друид, – бывает и такое. Но редко. Так уж получается, что время там бежит совсем иначе, чем на земле. И чаще всего, побывав у сидов, смертный обнаруживает, что в его родном мире прошло много лет. И никогда я еще не слыхал о том, чтобы кто-то из чародеев чудесного народа отправлял человека в прошлое. Больше всего мне хотелось бы узнать, почему это произошло? Ты можешь мне рассказать?

Агнар пожал плечами. Он начинал сомневаться, что кому-то из местных стоит рассказывать о своей ссоре с альвийским магом и короткой связи с прелестной альвийкой.

– Думаю, нет.

– Жаль, – друид смотрел испытующе. – Ты, должно быть, злишься на меня, что я сделал тебя участником наших обрядов и жертвоприношений. Однако у меня был на то свой резон.

– Не сомневаюсь. Наверное, у вас маловато желающих гибнуть во славу богов.

– Странный взгляд на народ белгов, да и на самого себя тоже, – хладнокровно ответил старик. – Поверь, среди наших мужчин немало тех, кто пожелал бы послужить своему народу, сражаясь перед лицом богов. Равно как и служить им после своей, вполне достойной, гибели.

– Тогда зачем было заставлять меня?

– Потому что жертва, подобная тебе, была более угодна богам.

– Так надо было просто зарезать меня на алтаре. Или как там у вас приносят в жертву? Вешают? Ах, да, топят в болоте…

Старик взглянул на собеседника со снисходительной жалостью.

– Ты мало что понимаешь в обрядах и тем более в самой сакральной сути обряда. Не обижайся, но ты словно недалекий селянин, который твердо уверен, что лишь сам факт возложения колосьев на алтарь обещает хороший урожай, и чем больше возложить, тем лучшим окажется урожай, а сложного механизма взаимодействия жертвы, божественного промысла и закономерностей природы понимать не желает. Да ему это и ни к чему…

– Я простой воин и простой кузнец, – с раздражением ответил Агнар. – Во всем том, о чем ты говоришь, я не понимаю ничего.

– Не так ты прост. Но я действительно, пожалуй, должен объяснить понятнее. Жертва – это не какое-то количество ценностей, которое ты отрываешь от себя и своей семьи, вырываешь из своего рта и отдаешь богу. Богам твои крохи ни к чему, и твои страдания из-за недостатка пищи или ценностей – тоже. Богам нужно движение твоего сердца. Как любое душевное движение, оно отдает миру часть твоих сил. Только разве что часть себя человек может отдать миру, больше ему пожертвовать нечем. Фундамент мировых сил – это стена, каждый камень для которой приносил кто-то из смертных.

– Нельзя ли поближе к делу?

– Можно. Ты – человек необычный, твое появление здесь кое-что изменило в мире, кое-что дало тебе и отняло у нашего народа.

– И я, по-твоему, должен вернуть долг?

– Что-то вроде.

– Тогда долг следовало бы возвращать тому альву, который зашвырнул меня сюда. Я не просил меня сюда переносить.

– Во-первых, пошутивший с тобой чародей из племени богини Дану наверняка уже заплатил за свое деяние. А во-вторых, ты и сам не знаешь, что получил, и за какой дар должен платить.

– Ты считаешь даром то, что я теперь вынужден жить не просто в чужой стране, но и в чужом времени?

– Я говорил кое о чем другом.

– Тогда объясняй понятнее!

– Не думаю, что это стоит делать, – холодно отозвался друид. – Впрочем, рано или поздно ты сам все поймешь.

– Если успею, – зло бросил викинг в надежде, что все-таки добьется прямого ответа.

Но к его глубокому разочарованию старик охотно согласился с ним:

– Если успеешь, – и, помолчав, добавил: – Не успеешь в этой жизни – успеешь в следующей.

«Называется, успокоил, – мысленно фыркнул скандинав, но больше ничего не сказал. – Я не стану вытягивать из тебя ответ и показывать, насколько я слабее и неразумнее тебя. Увидишь, старик – я все сумею разузнать сам. И сам всего добьюсь».

– Ты должен понять вот что, – продолжил друид. – Если богам нужна твоя кровь, они ее получат. Твое участие в обряде уже и есть жертва, и этого достаточно.

– Но я буду продолжать участвовать в этом обряде, так?

– Разумеется, – старик взглянул на Агнара задумчиво, но и с легкой улыбкой во взгляде. – Разумеется, так.

– И это будет продолжаться до тех пор, пока я не погибну? Можешь не отвечать, старик. Я и так все понимаю.

– Ты злишься потому, что не хочешь умирать во имя чужих, как ты считаешь, богов?

– Я не злюсь.

– Можно назвать то, что ты чувствуешь, другими словами, однако истина от этого не изменится, согласись. Итак, ты просто не хочешь гибнуть здесь, в наших святилищах?

– Все мы смертны, и гибель представляется мне самым обычным концом жизненного пути. Однако я предпочитаю сам прокладывать свою дорогу, я никогда никому не позволял себе указывать, куда и как идти.

Друид вздохнул.

– Каждый человек сам прокладывает себе путь в чаще обстоятельств. Если густые заросли ежевики не дают тебе идти прямо, принуждают заложить крюк, то виновата ли в этом ежевика? Подумай.