Таня Гроттер и колодец Посейдона - Дмитрий Емец Страница 33

Метелка выглядела смешной и растрепанной. Визбе у алтайской ведьмы она наверняка валялась где-нибудь за печкой, и ею жепод горячую руку колотили домашнюю нежить. Как разительно отличалась она отдлинной, с золотыми буквами на рукояти метлы Гурия Пуппера, которойкощунственно было даже коснуться мусора и которая после каждого состязанияуносилась особым джинном, и тот, в тишине, расправлял у метлы каждый прутик.Джинн был лично аттестован самой доброй тетей на благонадежность и имелсоответствующий диплом об уходе за метлами.

Опасаясь отстать от Глеба, что означало быявное моральное поражение, Таня подняла руку со смычком и устремилась вдогонку.В отличие от ступы, ее контрабас не был способен к вертикальным перемещениямпод прямым углом к земле. Пользуясь этим, Бейбарсов всякий раз менял высоту,заставляя Таню промахиваться и проноситься мимо.

Под конец Таня сообразила, что, если срочно неизменит тактику, ей ничего не светит. Надо заставить Глеба играть по ееправилам. «Посмотрим, насколько хорошо его ступа справляется с мгновеннымиперевертонами, бочками, змейкой и высшим пилотажем», – решила она. Таняудобно перехватила смычок, и ее контрабас стал чертить в воздухе хитрыевензеля, рассекая ночь стремительными перемещениями. В высшей точке мгновенногоперевертона , в который она вошла почти без подготовки, Таня боковым зрениемувидела ступу. По тому, как ступа перемещалась, Таня сделала вывод, что Глебпотерял ее и срочно пытается нашарить ее глазами.

«Эх, какой момент для заговоренного паса! Жаль,это не драконбол!» – мелькнула озорная мысль.

Наконец Глеб нашел ее и резко бросил ступувверх. Они сблизились. Таня с запрокинутой вниз головой, только еще завершавшаяманевр, и ступа юного некромага.

– Noli me tangere! [2] – проворчал перстень Феофила Гроттера.

Они находились точно над центром острова –там, где в единой магической пуповине внешнего купола сходились все семьразноцветных радуг. Таня интуитивно чувствовала, что еще немного, и придется произнестиГрааль Гардарика , в противном случае они столкнутся с внешней защитной магиейБуяна.

– Выше уже нельзя! Придется произноситьзаклинание перехода, а Поклеп и Зуби засекают все Гардарики! – крикнула она,пользуясь тем, что Глеб оказался у нее по ветру.

Бейбарсов прокрутил метлу, заставив ступузавертеться штопором. Приблизился к Тане и дальше полетел, уже не спеша. Белкиглаз у юного мага вуду светились в темноте. Таню это слегка напрягало. С другойстороны, она не могла не признать: Бейбарсов был чертовски привлекателен. Унего не было Ванькиной гиперзаботы, переходящей в занудство. И родственниковПуппера у него тоже не было.

«Интересно, можно ли любить одного ичуть-чуть, совсем чуть-чуть, увлечься другим? Увлеклась же я тогда Ургом… Ноэто все равно ничего не значит!» – подумала Таня и ощутила к Ваньке, которыйбыл сейчас где-то внизу, в Тибидохсе, удвоенную нежность.

– Ты отлично летаешь. Я в тебе неошибся, – поощрительно сказал Бейбарсов и этой снисходительной интонациеймигом все испортил.

– Да? Я за тебя рада, – вспыхнув,сердито сказала Таня.

Она терпеть не могла мужские похвалы свысока.Почему бы Бейбарсову просто не сказать: «Ты меня сделала, Танька! Еще немного,и я бы вывалился из ступы, пытаясь повторить за тобой перевертон !» Он ведь, правда,едва из нее не вывалился. Попробуй удержись в деревянном стакане, который еще ипереворачивается кверху дном!

– Обиделась? Я ведь не хотел ничеготакого… – спохватился Бейбарсов.

Таня провела ладонью по полировке контрабаса,влажной от ночного тумана. В темноте она задела струну. Четкий одинокий звукбыл проглочен ветром.

– Я обиделась? Ничуть. Самое глупое, чтоможет делать человек, это обижать и обижаться, – сказала она.

– Возможно. Я во многом еще не разобралсяиз того, что происходит во внешнем мире, – проговорил Глеб, подлетаясовсем близко, чтобы не приходилось кричать. – Несколько лет – ну послетого, как старуха выкрала нас, – мне было одиноко. А потом я привык.

– Ты же был там не один! Там же еще дведевчонки были. Или вы не разговаривали? – поинтересовалась Таня свнезапным любопытством.

– Разговаривали, но только в последнийгод, когда мало-помалу разобрались с магией старухи. А до этого ведьмаиспользовала чары. Мы слышали лишь ее голос и совсем не слышали друг друга.Приходилось общаться знаками. Мы даже по губам научились читать. Совсем безобщения было не выжить. Тогда же я начал рисовать. Когда рисуешь – не такодиноко.

– И как там было? Тесная маленькаяизбушка в чаще? – спросила Таня.

– Я не сказал бы, что маленькая. Но и неизба. Землянка, не бросающаяся снаружи в глаза. Она уходила вглубь как разнастолько, насколько на кладбищах зарывают гробы.

– Зачем?

– Энергетический пласт некромага. Чемближе к поверхности, тем он слабее. С магией вуду попроще, хотя дляклассической вуду желательны палящее солнце, воск, смола и высохшие останки.Еще лучше тела, которые нашли в пустыне, – сказал Бейбарсов. Он говорилравнодушно, как человек, который давно перестал чему-либо удивляться.

Незаметно оба перешли на Пилотус камикадзис .Контрабас и ступа медленно летели рядом, почти соприкасаясь. Прямо над ними –рукой можно было дотянуться, хотя темнота и скрадывала расстояние, –мерцала магическая завеса Грааль Гардарики . Ее слабое свечение рассеивало темноту.Луна сквозь Гардарику была видна, как сквозь зеленое бутылочное стекло. ЗатоТибидохс внизу почти пропал. Лишь угадывались темные очертания башен инечеткая, но определимая линия побережья.

– Расскажешь, как там все было? –спросила Таня.

– А стоит ли? У каждого свои истории.Убежден, тебе тоже есть о чем вспомнить, – уклончиво отвечал Бейбарсов.

– Расскажи! – повторила Таня. Ейотчего-то важно было знать.