Книга шипов и огня - Рэй Карсон Страница 33

Легкий ветер колышет стены палатки, но я не слышу ни голосов, ни признаков какого-либо движения снаружи. Возможно, они не ожидают, что эффект от сон-травы так быстро кончится. Вдруг я смогу сбежать?

Я выбираюсь из козьих простыней и неуверенно встаю на ноги. Замираю на мгновение, прислушиваясь. Ничего. На цыпочках я прокрадываюсь к занавеси, закрывающей вход в палатку, и высовываю руку в светящуюся щель. Я мешкаю, вспомнив, что на мне все еще ночная рубашка и туфли. Но у меня нет времени на смущение. Мое сердце грохочет, когда я выхожу наружу.

Свет слепит мне глаза. Я отворачиваюсь, чтобы дать себе время привыкнуть. Постепенно зрение возвращается. Горячий ветер треплет волосы, выбившиеся из-под заколки Химены. Я делаю шаг, и горячий мягкий песок согревает мои ноги даже сквозь комнатные тапочки.

Еще один шаг, и я отчетливо понимаю, что выхода нет. Я обхватываю себя руками, напуганная безнадежностью. Я чувствую себя очень маленькой. Резко очерченные дюны Джойи простираются во всех направлениях и повсюду встречают мой взгляд, красноватые в тени и сияющие золотом в лучах солнца. Ветерок сдувает песок с вершин дюн, и становится ясно, насколько это место изменчиво, насколько оно непредсказуемо и опасно. Солнце светит за моей спиной, уже беспощадное. Я стою на подъеме, и моя тень растягивается длинной лентой, извиваясь на зубчатом песке.

— Куда-то собрались, ваше высочество?

Я вздрагиваю от ее насмешливого голоса. Этот голос я никак не могла узнать, пока длилась моя сонная кома, хотя он был мне знаком. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы собраться с силами.

— Здравствуй, Косме.

Она стоит, выпрямившись и скрестив руки, а ее волосы извиваются на ветру. Черные глаза и тонкие черты лица остаются все теми же, но без передника горничной она выглядит совсем иначе. А может, она изменилась потому, что ее стойкость сменилась открытой враждебностью.

— Как приятно видеть тебя, — лгу я. — Надеюсь, у тебя все хорошо.

— Как я вижу, эффект сон-травы быстро прошел.

— Что вы сделали с Хименой? Вы убили ее, когда похищали меня?

Она поворачивается на песке, и ее грубая манера держаться как будто дает трещину.

— С твоей нянькой все в порядке. Я добавила ей сон-травы в чай, так что она просто будет крепко спать.

Я испытываю всепоглощающе облегчение, но позволить себе заплакать перед Косме я не могу. Единственное оружие, каким я располагаю в данный момент, это непредсказуемость, так что я отвечаю ей с вежливым уважением.

— Спасибо. И я очень благодарна тебе за суп, которым меня кормили вчера.

— Не стоит благодарности. — Она раздраженно хмурит брови. — Ты почему-то понравилась моему брату, и он настаивает на хорошем отношении к тебе, так что его благодари.

— Умберто — твой брат?

Я не могу даже представить, что двое настолько разных людей могли произойти из одной семьи. Хотя, глядя теперь на нее, я замечаю сходство носа и бровей, вьющиеся черные волосы.

Она не удостаивает меня ответом.

— Я принесла тебе дорожный костюм. Мы должны отправляться в путь прямо сейчас. Умберто научит тебя складывать тент. С этого момента ты отвечаешь за него. И еще, — она бросает на меня полный отвращения взгляд, — я убью тебя, если увижу, что ты крадешь еду или воду, поняла?

Кровь пульсирует у меня в висках, но я холодно киваю ей в ответ и говорю:

— Тебе не о чем беспокоиться. Я не из тех, кто берет то, что им не принадлежит.

— Одевайся, — говорит она, вздрогнув, и уходит прежде, чем я успеваю спросить ее, куда мы отправляемся.

С моей стороны глупо раздражать человека, только что угрожавшего убить меня. Я должна стать гораздо умнее, чтобы выжить, с чем бы мне ни предстояло столкнуться.

Необходимость облегчиться усиливается. Я глубоко вздыхаю, чтобы успокоить бешено нарастающую панику в сердце, и тащусь через пески в поисках Умберто.

Мы быстро собираем лагерь. Помимо меня, Косме и Умберто, в группу входят три мальчика примерно моего возраста, бросающие в мою сторону виноватые взгляды каждый раз, как проходят мимо. Моя горничная — бывшая горничная — выдает мне одежду, а Умберто объясняет, как ее носить. Светлая, грубо сотканная шаль защищает голову от солнца. Тесемки царапают мне щеку, и я еле сдерживаюсь, чтобы не почесать ее. Умберто объясняет, что я могу закрывать шалью лицо, когда поднимается ветер, чтобы уберечься от песка.

Самым важным предметом является пара суровых ботинок.

— Обычными ботинками очень быстро нахватаешь песка и глины, — объясняет Умберто. Эти же с голенищем до колена, на жесткой подошве и с ремешками из верблюжьего волоса, которые несколько раз обматываются вокруг ноги. Умберто показывает мне, как подвернуть их под коленями, и затягивает шнурки.

— Сейчас сезон песчаных бурь, — говорит он. — А чем ближе к земле, тем коварнее песок. Я знаю, в них жарко, но зато твои ноги в безопасности.

Песчаные бури. Я вспоминаю, как Гектор говорил о них, когда, будучи в безопасности, мы смотрели на дюны вдалеке. Он тогда сказал, что ветер и песок могут ободрать человека до костей.

Что сделало этих людей такими отчаянными, что они рискнули пересекать пустыню в сезон бурь?

Мы оставляем груженую лошадь позади, с одним из юношей, и отправляемся пешком, а два верблюда везут наши палатки и провизию. Я засматриваюсь на человека, движущегося в противоположном направлении. Для знающих людей в пустыне есть дорога.

— С ним все будет в порядке, — говорит Умберто. — Он проводник, как и я.

— Почему мы не едем верхом? — Лошади меня всегда пугали, но ехать было бы гораздо проще, чем вязнуть ногами в песке. Умберто почти задыхается.

— Ох, принцесса. Лошадям нужно слишком много воды, чтобы идти по пустыне. Мы используем их только до определенного места, откуда можно вернуться назад. А отсюда — только верблюды. До следующего источника много дней.

Мой желудок подпрыгивает. Хотя моя надежда сбежать улетучилась уже утром, я все же лелеяла мысль о том, что Алехандро спасет меня. Сейчас он наверняка обыскивает дворец в поисках своей пропавшей жены. Может, даже послал охрану в ближайшие пески. Но чем дальше мы будем уходить, тем сложнее ему будет нас найти.

— Куда вы ведете меня?

— Далеко отсюда, принцесса. — Он поднимает руку в знак того, что дальнейшие вопросы бессмысленны. — Не утруждай себя спрашивать больше. Я не скажу тебе. Сейчас — точно.

— Просто я… видишь ли, я не спортсмен. Я буду идти столько, сколько смогу, но…

— О, это мы уже поняли. — На его лице появляется улыбка, как будто он сейчас рассмеется. — Мы доставили тебя сюда на волокушах. Или ты думала, мы тебя всю дорогу на руках несли?

Конечно, я так не думала. Даже самый сильный человек на свете не смог бы пронести меня хоть сколько-нибудь значимое расстояние.