Дети змей, дети волков - Янина Волкова Страница 33

– Ты прав.

Вновь поднявшись на одно колено, оглядывается Белолунная, вглядывается в лесную чащу, силясь в ней ответы найти. Коль удастся сбежать, что будут делать они потом? Без еды и воды далеко не уйти, да и лошадей у них нет, чтобы путь показался легче. Ей бы понять, где именно встал кнорр во льдах, чтобы знать, как далеко идти… и можно ли рассчитывать на помощь. Не все ярлы ведь подобны Исгерд, и уж кто-то должен сохранить верность ее отцу?

Удача, видимо, улыбается им, потому что там, впереди, за острыми верхушками заледенелых елей, замечает северянка знакомые стены. В серебряном свете небесного ока, да с такого расстояния, плохо их видно, но готова поклясться на собственной крови она, что просто не может ошибиться. Указывая рукой в сторону поселения, виднеющегося вдалеке, дожидается Ренэйст, когда и Радомир обратит на него внимание.

– Это Звездный Холм, – в голосе ее слышна ничем не прикрытая радость, когда шепчет она эти слова, обдавая лицо ведуна горячим своим дыханием. – Земли самого верного приближенного моего отца. Олаф ярл скорее умрет, чем предаст его. Резали они руки, как мы с тобой, и делили кровь. Нельзя идти против побратима, а это значит, что он сможет помочь нам. Как только достигнем берега, то сразу двинемся к его стенам.

Сам ярл, дети его и супруга должны сейчас быть в Чертоге Зимы, если только с набега не прошло достаточно времени, чтобы пожелали они вернуться домой. Да даже если и далеко они, ярл должен был оставить правителя вместо себя на то время, что будет он вне Звездного Холма. Как только узнают воины храброго ярла, что дочери конунга помощь нужна, так сделают все, чтобы ее оказать.

О том, что за удачу такую расплачиваться придется, не хочется думать сейчас. Все, что имеет значение – скорое освобождение из отвратительного этого плена.

Воспользовавшись тем, что до них сейчас дела никому нет, котомки, в которых до этого были их теплые вещи, наполняют они едой и флягами с питьевой водой. Добраться до Звездного Холма будет не так уж и просто, да и кто знает, помогут ли им там? Хочется дочери конунга верить в то, что на родине Ньяла им помогут, но страшно ей довериться хоть кому-то после предательства владычицы Трех Сестер. Сердце бьется так сильно, руки дрожат, но велит себе Ренэйст не обращать на это никакого внимания. Есть вещи куда важнее, чем ее страхи.

Радомир заталкивает в котомку как можно больше вяленого мяса, озираясь по сторонам, проверяя, не заметил ли кто-то, чем они заняты. Ведун слышит хохот и стук топоров по льду, северянам до них никакого дела нет, словно и вовсе забыли о том, что они здесь. Можно, конечно, попробовать и так сбежать, но уж слишком хочется отомстить им за те боль и разочарование, что увидел он в глазах посестры.

Признаться, он и просто рад будет поджечь корабль луннорожденных.

Когда в их котомки ничего больше не помещается, становится ясно, что момент для побега настал. Вглядываются с тревогой в спины моряков, что остались на борту. Будь у Ренэйст лук, она могла бы… Могла бы что? Смогла бы она выстрелить столь подло, пустив стрелы в чужие спины? Нет, не смогла бы. Ни один уважающий себя воин Одина не поступит подобным образом даже со своим врагом. Лучше умереть в бою достойной смертью, чем прослыть трусом. Только вот благоразумие в этот миг берет над ней верх, и потому, взяв Радомира за руку, Ренэйст тянет его за собой к дальней части борта корабля, расположенной по нужную им сторону. Берег так близко, но в то же время непростительно далеко, страх скользит по венам вверх, к самому сердцу, сковывая его льдом.

Борт у кнорра совсем уж невысокий, и приходится им стоять на коленях, чтобы не привлечь к себе лишнее внимание. Первым перебирается через него ведун, едва не упав, когда руки скользят неуклюже по оледеневшей древесине. В последний миг успевает поймать Ренэйст его за ворот теплого плаща одной рукой, второй опираясь о борт перед собой, спасаясь от падения, и с тревогой вглядывается в спины оставшихся на корабле воинов островов, моля всех богов о том, чтобы те не обернулись.

Перевесившись, держась руками покрепче за руки Ренэйст, ногой, упершейся в лавку, на которой обычно сидят гребцы, осторожно ступает он на лед, прекращая дышать. Тот трещит едва слышно, но выдерживает его вес, и тогда Радомир выдыхает, отходя в сторону, чтобы смогла она последовать за ним. Слегка согнут ведун, жмется ближе к кораблю, не сводя внимательного взгляда с носа судна, за которым и кроются остальные моряки, ловко орудующие топорами. Если не поторопиться, то те сломают лед, прежде чем пленники сумеют убежать, и тогда это будет не так просто. Радомир оглядывается, желая увидеть возле себя Ренэйст, но той нет ни рядом, не позади.

Запрокинув голову, видит он, что она все еще наверху.

– Ренэйст, – зовет он.

Она жмурится с такой силой, что белые ресницы трепещут. Губы дрожат, и дышит через раз. Страх этот сильнее, не сможет она его пересилить. Страшные видения, мелькающие за закрытыми веками, делают только хуже.

Ренэйст совсем ребенок. Витарр стоит в центре озера, и лед трещит у него под ногами.

Ренэйст уже взрослый щенок. Льдины опасно качаются под ногами, пока она крепко держится за руку Ове.

Ренэйст воин. Удар о воду выбивает весь воздух у нее из груди, наполняя ее нутро собой.

– Ренэйст! – зовет он чуть громче.

Не справиться ей, нет, не справиться. Нет ничего, чего боялась бы она больше льда и воды. Страх этот куда сильнее, чем она, с самого детства укоренился в ней так глубоко, что стал едва ли не ею самой. И даже если знает Ренэйст, что для слабости нет времени, ничего с собой сделать не может.

Открыв глаза, приложив величайшие усилия, смотрит Белолунная на побратима, с тревогой смотрящего на нее в ответ, и бормочет тихо:

– Сейчас… Сейчас…

Она должна. Ей нужно сделать это, и ничто больше не должно иметь значения. Выдохнув рвано, собрав в кулак все свое мужество, она перебирается через борт корабля и медленно опускает свое тело вниз, ощущая, как осторожно придерживает ее Радомир. Как только ступни Белолунной касаются льда, страх становится удушающим, с губ срывается стыдливый стон ужаса, и в следующее же мгновение грубая ладонь Радомира зажимает ей рот. Прижав ее спиной к своей груди, ведун прикладывает указательный палец к губам и пятится медленно прочь, отходя подальше от кнорра.

Сейчас они на виду, стоит одному из воинов обернуться, как он тут же поднимет тревогу. Сбросив с себя руку побратима, Ренэйст кивает головой, показывая, что все в порядке, что она справится. Лед опасно трещит под их ногами, или же это звук, с которым топор вонзается в холодный плен? Не знает Ренэйст. Но страх становится только сильнее, как бы ни старалась она сохранять спокойствие. Вокруг них открытое пространство, и рано или поздно их заметят. Там, внизу, под толщей льда движутся волны, и все кажется Ренэйст, словно бы знают они ее имя.

Отпустив ее из своих рук, Радомир заставляет Белолунную ступить к нему за спину. Видит она искры, мелькнувшие между его пальцев, и зрелище это завораживает ее. Ведовство очаровывает, когда знаешь, что ворожат его не против тебя самого. Каждая мышца Радомира напрягается, дышит он тяжело и прерывисто, крепко стиснув зубы, а после движется так быстро, что Ренэйст не успевает увидеть, что именно он делает.