Оракул выбирает королеву - Оливия Штерн Страница 33

«Он такой же, как и я», – наконец оформила она ритуальную фразу, вплетая усилием воли частицы магии в кулон.

Серые бусины впитывались в узелки, навязанные из полотняных полосок. А Леона грустно подумала, что она занимается какой-то совершенно чепухой, вместо того чтобы думать, как сбежать.

Арман явился ближе к вечеру, когда за окном снова посветлело. Выглядел усталым, но довольным и нес под мышкой пакет, от которого изумительно пахло жареными пирожками, которые готовили этажом ниже. Леона вскочила с кровати, сжимая в кулаке амулет. Арман молча окинул ее задумчивым взглядом, затем положил прямо на кровать сверток, а сам пошел в ванную. Некоторое время он там плескался, а Леона чувствовала, как наливаются жаром щеки. Вот сейчас… Что она ему скажет? А вдруг он просто посмеется и ответит, что ему все это не нужно и неинтересно? Великие Тени… Как быть?

Когда Арман вышел, ее начало потряхивать от волнения. Теперь уже казалось, что она сделала совершенно никчемную безделицу, и вообще, все это просто смешно.

Но все-таки Леона сглотнула вязкую слюну и спросила:

– Как там Рекко?

А в потной ладони зажат амулет, пропитанный магией некроманта.

Арман почесал отрастающую бороду, стянул куртку и бросил ее прямо на пол. Рубашку он не достирал толком, и вся грудь была в багровых разводах.

– Рекко в порядке, – он улыбнулся, – завтра утром вылетаем во дворец.

«Так скоро!»

Леона поникла. Но надо было все-таки сделать то, что собиралась, вручить амулет.

– А вы, льесса? Как провели день?

Он словно подталкивал ее к действию, и Леона решилась.

– Хорошо, льесс. Я, знаете… – запнулась, закусила губу. Нет, просто нет сил сказать ему!

– Что?

– Я тут сделала кое-что для вас, льесс Линто.

– Та-ак, – протянул он, шагнул ближе, огибая кровать. – И что же это?

Совсем засмущавшись, Леона опустила глаза и протянула изготовленный амулет Арману.

– Знаете, я вот подумала… Моя сила, которая выплеснулась случайно, вас не тронула. А вот если бы на моем месте был кто-то другой… В общем, вот. Как раз для таких случаев. Магия некроманта больше не причинит вам вреда.

Она, сделав глубокий вздох, все-таки подняла голову и встретилась взглядом с Арманом. От внезапно подкатившего ужаса голова закружилась. Оборотень смотрел… Боже, как он смотрел! Так, словно был готов ее съесть, таким голодным взглядом.

– Я… – Леона запнулась, сделала еще один глубокий вздох и произнесла: – Я желаю вам добра, льесс.

– Мне? – одними губами произнес королевский оборотень. – Почему?

О, как много могла бы сказать Леона, если бы совладала с бушующим ураганом чувств и облекла бы его в слова. Но то, что творилось в душе, не находило пока что отклика в рассудке, и поэтому Леона, окончательно смешавшись, промямлила жалко:

– Вы… достойный человек, льесс.

– Я? Достойный?

Горький смешок. Арман тряхнул головой, а затем внезапно шагнул, даже не глядя на кулон, мгновенно сокращая расстояние между ними. Леона заглянула ему в лицо… бледный, даже щека нервно подергивается.

И, понимая, что сейчас окончательно растеряет даже те крохи уважения и благодарности, которые, возможно, он к ней питал, прошептала:

– И вы нравитесь мне, льесс.

Вот и все. Сейчас он рассмеется, повернется и уйдет. Руки Леоны бессильно упали, она опустила голову… чтобы в следующий миг быть объятой горячим вихрем. Линто обхватил ее талию, другой рукой поднял лицо за подбородок, с силой прижимая к себе. Глаза его сделались совершенно дикими, пугающими.

– Вы… – выдохнул он ей в губы.

И, видимо, так и не придумав, что сказать еще, просто наклонился и поцеловал. Да так, что у Леоны захватило дыхание и тело сделалось ватным, непослушным.

Так вот что бывает, когда тебя целует человек, которого приняла магия!

Леона вскинула руки, обхватывая его за шею, с удовольствием ощущая, как под ладонями перекатываются тугие мускулы. Поцелуй Линто был глубоким, чувственным, будящим самые непристойные мысли. Леона вдруг почувствовала себя так, словно спала долгие годы, а теперь проснулась и кровь быстрее побежала по венам. Мир внезапно обрел совершенно новые, немыслимые краски, звуки, запахи. Это открытие потрясло ее едва ли не больше, чем сам поцелуй, чем ощущение сильных рук, скользящих по спине.

«Мой, – мелькнула пьяняще-сладкая мысль, – еще тогда, во дворце».

Мысль так и осталась неоформленной, расплылась смутными образами. Да, во дворце, когда она увидела Линто впервые и он оглянулся… Тогда она пряталась за мужем, но все равно смотрела на Линто с тем чувством, которое объяснила себе только сейчас. Имя ему было невольное восхищение. И в те краткие мгновения что-то произошло с ними, как будто случайных взглядов хватило, чтоб заронить невесомые зерна в сердца, которые терпеливо лежали и ждали нужного времени, когда можно будет пустить ростки.

Забывшись, она вцепилась в Армана, а когда он отстранился, выдохнула:

– Даже не думай… останавливаться.

И сама испугалась того, что сказала.

Наверное, всему виной то, что у нее давно не было мужчины.

А прикосновения именно этого мужчины нравились до мурашек, до приятной тяжести в животе.

Маркиза Риквейл завела любовника? Ну и пусть. Плевать она хотела на условности двора.

И, чувствуя, как сладко замирает в груди, Леона призналась себе, что попросту хочет Армана. До одурения, до потемнения в глазах.

Между тем поцелуи переместились ниже и рубашка оказалась спущенной с плеч. Леона хотела было расстегнуть рубашку Армана, ей нравилось ощущать его тело, но мелькнула мысль, что наверняка он не захочет раздеваться до конца, и тогда она обратила внимание на ремень штанов.

– Леона…

Он снова отстранился, заглянул в глаза, задавая извечный молчаливый вопрос.

– Да! – почти выкрикнула она и сама поцеловала, потерлась о ткань рубашки обнаженной грудью.

Это было неповторимо сладко. Так, как у нее не было еще никогда.

Арман сам избавил ее от одежды и, подхватив на руки, отнес на кровать.

Леоне казалось, что она попросту сгорит и осыплется пеплом, настолько полными, глубокими были ощущения. Шершавые ладони Линто скользили по коже, Леона закрыла глаза и плыла в жарких ласках, с губ срывались стоны. Ей уже начинало казаться, что, кроме этого мужчины, у нее никогда никого не было. Все забылось, маркиз Риквейл с его утонченными постельными играми маячил где-то блеклой тенью. Остался лишь Арман, с диким огнем во взгляде, сильными пальцами, которые оказались такими нежными. И Леона, теряя себя, подавалась всем телом навстречу, раскрываясь, отдавала себя без остатка – до сводящего с ума сладостного опустошения, до совершенно бесстыжих воплей, до невольно облеченного в слово проснувшегося чувства «люблю».