Простая смертная #2 - Екатерина Оленева Страница 33

– Наказание – это не просто искупление греха, это, в первую очередь, урок; то, что человек должен усвоить для того, чтобы ничего подобного больше в будущем с ним не происходило. А те меры, которые мне придётся для этого избрать, Анжелика, во многом будут зависеть от моего племянника.

– Я знаю, Атайрон, знаю, что ты прав, но ничего не могу с собой поделать – сердце разрывает при одной только мысли о том, что ему могут сделать больно. Хатериман уже с этим справилась. Не будь слишком суров, прошу тебя.

Атайрон коротко и неприятно усмехнулся:

– Я не самоубийца, чтобы портить отношения с будущем королём. Для всеобщего успеха мне нужно, чтобы наследник доверял мне. Этого сложно добиться власяницей и унижением. К тому же, рискну предположить, что он уже сам в изрядной доле наказал самого себя.

Я с надеждой взглянула на Атайрона. Он ступил на совершенно правильную дорогу. Как воздух, мне было необходимо услышать, что мой сын сожалеет о случившемся, что это случайность… досадная случайность, не более того.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Он бывал и прежде вспыльчив, но я никогда прежде не замечала, чтобы мой сын проявлял желание мучить кого-то.

– Если бы такое желание у него и появилась, сомнительно, что он стал бы проявлять его с собственной матерью. Думаю, дело тут вовсе не в жестокости или дурных склонностей, хотя полностью исключить их тоже нельзя. Предполагаю, что всё дело в магии.

– В магии? – нахмурилась я. – Но при чём тут магия?

– Наши эмоции и наши Силы находятся внутри нас в одном резервуаре – образно говоря. Если закипает одно, то непременно начинает бурлить и другое. Чем сильнее у ребёнка Дар, тем нестабильное и взрывоопаснее его характер. Любое напряжение должно получать разрядку, иначе будет эффект закипающей воды – любую крышку может сорвать под давлением горячим паром.

Я слушала Атайрона очень внимательно.

– Трудности перелёта, новое место, ревность к матери – всё это «подогрело» ситуацию. Но есть и ещё кое-что.

– Что? – испуганно выдохнула я.

– Драконы. Они связаны с нами, с тобой и со мной. Вроде третьего резервуара. Наша вчерашняя страсть могла энергией перетечь к ним…

– Наша страсть… я не понимаю, Атайрон.

– Сексуальность – это прежде всего энергия. При слиянии мужского и женского начала возникает напряжение, которое на ментальном и магическом уровне выглядит как вспышка или взрыв. Недаром же в колдовских практиках секс используется наряду с жертвоприношениями, потому что и то, и другое несёт в себе колоссальную энергию. Энергию настолько сильную, что притягивают из-за Грани новую душу и воплощает её в жизнь.

– Я как-то всегда несколько проще представляла себе процесс.

– Ну, он проходит в двух плоскостях: физической и духовной.

– Прости, но мне кажется это бредом. В большинстве случаев это всё примитивно до животного инстинкта.

– Чем меньше чувств люди испытывают друг к другу, тем проще и примитивнее сущность, которая к ним притягивается. Чем сильнее и чище чувства между людьми, полнее и ярче, тем красивее и талантливее, сильнее будет ребёнок, рождённый от такого союза. Грязные, примитивные, извращённые соития влекут за собой появления на свет сущностей из Нижнего Мира. Чтобы этого не происходило и существуют определённые обряды, которые называются свадебными. По сути это оберег от рождения в мир бесов.

– Ты хочешь сказать, что ребёнок, рожденный вне брака – всегда бесёнок? – недоверчиво протянула я.

– Я же объяснял: всё зависит от чувств родителей. Если их связывает любовь, если они оба не «кормят» демонов страстями и пороками, им и обряды не нужны. Но много ли ты знаешь таких людей?

– Я совершенно точно знаю, что Ангэй рождён мной от любимого мужчины в честном браке. Тогда почему моего сына мучают эти «демоны».

– Демоны его не мучают. Просто в нём больше магической силы, чем он способен преобразовать и использовать. К тому же, скорее всего, он не использовал её вовсе. Вот и случился эмоционально-магический выброс, от которого, уверен, он страдает больше тебя.

От слов Атайрона ощутимо теплело на душе.

– Значит, мой сын не виноват?

– Ему следует учиться управлять колдовским даром. Потому, что если он не научится управлять колдовством, колдовство станет управлять им.

Дверь распахнулась.

– Мама! – окликнул меня звонкий голос сына.

***

Я протянула к нему руки и Ангэй нырнул в мои объятия:

– Прости, мама! Я не хотел сделать тебе больно!

– Я знаю, знаю, мой хороший.

Стоило только сыну попасть в мои объятия, как все воспитательные мысли улетучились из моей головы. Всё, что осталось – желание защищать, баловать, холить и лелеять.

– Ты простишь меня? – спросил он, и в его чёрных газах сквозь искреннее раскаяние мне мерещились лукавые огненные искорки.

– А ты раскаиваешься? – спросила я лишь бы не слишком быстро сказать мое «да».

Нужно же было выдержать хоть какую–то паузу, чтобы хотя бы сохранить лицо перед Атайроном.

– Конечно, раскаиваюсь, – уверенно заявил Ангэй.

– Ты ведь понимаешь, что сделал маме больно?

Голос Атайрона звучал скорее даже мягко, как мягкие лапки у кошки, подкрадывающейся к мыши. Мягко, вкрадчиво, но от него веяло ощутимым холодком.

Ангэй насупился и взглянул на дядю исподлобья, не слишком доброжелательно.

Я не смогла подавить вздох. Слишком много теней, слишком много загадок и дурных задатков мерещилось мне в характере сына. Он, конечно, не желал мне навредить, но… если так он относится ко мне в пять лет, как станет относиться к другим людям, успев повзрослеть.

– Я уже сказал, что не хотел.

–Сказал. И я тебя услышал. К счастью, твоя мама – тоже. Но тебе просто повезло, что всё так обошлось, ведь могло произойти нечто более… непоправимое, – сокрушённый вздох Атайрона был слишком сокрушённый.

– Непоправимое? – Ангэй насупился ещё сильнее

– Именно, – с нажимом проговорил Атайрон. – Вдруг Хатериман не вошла бы в тот момент? Что бы тогда было? Ты мог бы стать убийцей.