Дар берегини. Последняя заря - Елизавета Дворецкая Страница 33

– Да, госпожа. Ельга сказала: я, дескать, выберу себе бойца, да такого, кого никому не одолеть. Так что не сомневайтесь, мужи полянские, ударим по рукам с варягом, а если суденицы будут к нам недобры и князю победу не отдадут, все равно чужак землей нашей и мною владеть не будет! В том, сказала, клянусь вам матерью-сырой-землей. Они и передали варягу, что, дескать, вся земля Полянская на его условия согласна и клятву дает.

Прекраса сидела, хмурясь и пытаясь понять, что происходит. Она видела в речах Ельги-Поляницы какое-то согласие со странным поведением Свенгельда, но не могла уловить их общего смысла.

– Какого бойца она выставит? – Прекраса посмотрела на Ратислава. – Из земли, что ли, осилка ^[23] вызовет? Кия из холма могильного?

Это удивительное дело ей представлялось похожим на сказания. Непобедимого бойца, который от имени земли будет отстаивать священную деву, раздобыть можно только колдовством. Или такого найти, что тридцать лет где-то за печью сидел да в золе рылся…

– Да какого Кия могильного! – с досадой отмахнулся Ратислав. – Свенька и будет.

– Свенька? – почему-то эта простая мысль поразила Прекрасу.

– Ну а кто? Где ей другого взять?

– Она же сказала, от земли Полянской…

– Она сказала, по выбору своему. Да и чем он не от земли? Он же здешний. Где-то тут родился, – Ратислав показал в сторону двора. – В децкой ^[24] избе.

Прекраса еще подумала и попросила:

– Вели лошадей. Я поеду к ней.

– Это я поеду, – спокойно возразил Ратислав. – К ней. И привезу ее сюда. А ты сиди и жди.

Ельга-Поляница и правда скоро приехала. Прекраса чувствовала, что сестра мужа не любит ее, но та всегда была с ней любезна, приветлива и не проявляла ни малейшей надменности перед дочерью перевозчика. Ее великодушие в глубине души коробило Прекрасу сильнее, чем могла бы оскорбить грубость – расстояние между ними казалось так велико, что даже дружелюбие к безродной невестке не может унизить дочь княжеской четы.

– Ты выставишь бойцом Свена? – сразу спросила Прекраса, едва золовка подошла поцеловать ее.

На миг Ельга замерла, улыбка застыла на ее губах – ей не понравилось, что замысел уже кем-то разгадан.

– Да, – все же ответила она. – Кто сестре запретит у брата защиты искать?

– И ты за него совсем не боишься! – Прекраса подалась к ней.

Ни малейшей тревоги не отражалось в золотисто-карих с зелеными искрами глазах Ельги-Поляницы, взгляд ее из-под изогнутых бровей разил с обычной уверенностью, как невидимая стрела. В ней ощущалось веселое оживление, какое-то многообещающее чувство вызвало румянец на ее щеках и блеск в глазах, и от этого Прекраса сильнее обычного ощущала невидимую стену между ними.

И вот свершилось: впервые Ельга-Поляница опустила перед ней взор, спрятала его торжествующий блеск под густыми ресницами. Потом снова подняла глаза, зеленые искры в них завораживающе мерцали на солнечном свету из оконца, и Прекрасу вдруг проняло мощным ощущением глубинной силы, на которой стояла Ельга-Поляница. Силы земли-матери.

– Не боюсь, – спокойно сказала Ельга.

– Но этот Кольберн… Говорят, он сильный боец.

– Это так, но Свен сильнее. Он в расцвете сил… у него есть мощный щит и незримая дружина, – пояснила она, видя недоверие в глазах Прекрасы. – Никто не может одолеть его… или причинить ему зло, видимо или невидимо.

Теперь Прекраса поспешно опустила глаза, боясь, что Ельга разгадает ее помыслы, – те, которые вдруг озарила яркая вспышка и объяснила ей собственную давнюю неудачу.

Никто не может причинить Свену зло! Видимо или невидимо! Поэтому ее попытка натравить на него водяных духов кончилась провалом. И обратилась против нее самой – ведь вызванные духи не уходят без поживы. Хотелось заплакать, закричать, но Прекраса лишь больно закусила губу.

– Свен защитит нас и от этого варяга, и от любого другого, – мягко добавила Ельга. – Не тревожься и береги себя.

Она ласково коснулась плеча Прекрасы, но та едва не отодвинулась, будто ее тронули каленым железом. В вихре мыслей и разнородных чувств она не могла понять, что же так ранит ее.

А потом поняла.

– Так ты ждешь… – с трудом она заставила себя поднять взгляд к мерцающим глазам Ельги-Поляницы, – что Ингер… будет… что его убьют?

– Конечно нет! – Ельга-Поляница потянулась и обняла ее, как расстроенного ребенка. – Ингер – хороший воин, он молод и силен, у него отличное оружие. Если удача его не покинет, он победит. И ведь в их условиях нет смерти проигравшего. Даже если он уступит, Кольберну не обязательно его убивать. Но даже если Ингер проиграет, Кольберн все равно не получит Киева. Он согласился на второй бой с моим защитником, а Свена ему не одолеть.

– И что же дальше? – выдавила Прекраса, сосредоточившись на мысли, что Ингер может вернуться живым.

Ельга-Поляница помолчала.

– Я не знаю, – мягко сказала она потом. – Я не суденица.

Только когда она ушла и зеленые искры ее глаз перестали мерцать перед взором, в голове у Прекрасы сложился весь узор целиком.

Они бросают Ингера на клинок Кольберна. Будет он убит или только опозорен поражением – для Киева не так уж важно. Право на княжий стол он утратит. И кто же его получит? Свенгельд, разумеется, – тот, кто одолеет во втором бою и заберет себе плоды обеих побед.

Вот так. Уже темнело, а Прекраса все сидела на том же месте, мысленно вглядываясь в этот хитрый замысел. У Свенгельда есть что-то, какой-то оберег или заклятье, делающее его непобедимым. Мощный щит и незримая дружина, как сказала Ельга-Поляница. А Кольберн нужен им, чтобы убрать с дороги Ингера, чего Свенгельд не может сделать сам.

Но она, Ельга-Прекраса, тоже не прежняя девочка с перевоза. У нее есть своя незримая дружина, и пришло время пустить ее в бой.

* * *

Ранняя заря застала Прекрасу на знакомом месте – меж старыми ивами близ Киева перевоза. Ночью она почти не спала, набираясь решимости. Страшно было вновь делать то, что уже однажды принесло ей беду, тем более сейчас она находилась в том же положении, что и тогда, а значит, опять ставила под удар свое нерожденное дитя. Ей не вынести, если и это, третье ее дитя пострадает. Есть предел у сил человеческих.

Но чего на дождется, если будет сидеть сложа руки? Ингера убьют. Киевский стол захватит Свенгельд. Что станется с ней и ее ребенком? Может, родичи мужа и не съедят их, но надежд когда-нибудь занять стол у будущего чада не останется. У Свенгельда свой сын Лют, трехлетний крепыш, и уж конечно, тот никому не позволит перейти дорогу его родному чаду, внуку Ельга Старого. Род Ингера из Киева исчезнет. И забудут, что был здесь такой, молодец неудалый. Хорошо, если удастся сохранить владения на севере, в Холм-городе. Да и то как сказать. Там у Ингера тоже есть родня, сыновья его сводных сестер уже взрослые, им лишние наследники не нужны…