Экипаж черного корабля - Федор Березин Страница 33

И где-то внутри отголосок страха из-за возвращения на место проигранного боя. Нормальный, рациональный страх, ведущий отсчет от того, скрытого дымно-помеховой завесой отступления. И причины, обостряющие страх, донельзя наукообразны: ведь никак в расстилающейся вокруг темени не отличить одну местность от другой. Только по показаниям локатора, только по меткам малонадежных теперь и потому дублированных хронокарт. И значит, страх тот — производная от логики. Бывают, оказывается, такие казусы. Или все-таки львиная доля страхов проистекает из опыта, а потусторонние туманы занимают совсем маленькую, неприметную полочку в голове? Кто проверял?

И снова на экранах тишь да блажь — никаких резких отсветов от полированного железа вражеских пушек. Но так было и в прошлый раз, и отсутствие всплесков-отражений не успокаивает. Но в радиолокационной картинке есть изменения — не только потому, что танк не следует след в след по пройденному тогда маршруту. Прямо по курсу две сияющие, замершие в неподвижности точки. Это поверженные, преданные товарищами, остановленные врагом «Циклопы». И хочется сразу к ним: сверкнуть фонарем, ощупать глазами, тронуть перчаткой вывернутую наизнанку внутренность. Но только пока нельзя, нужно окончательно убедиться, что из скалистости выступов снова не пялится обрадованный добыче и желающий повторить жестокость урока эйрарбакский снайпер-артиллерист. И потому два передовых танка перемещаются дальше, а не слишком издалека, всего с двух километров их быстрое движение прикрывают — точнее, готовятся в случае чего отомстить — пополнившие «пятерню» Хориса-Тата боевые машины.

И два разведчика уже проскакивают тот, остановивший прошлый поход рубеж, спешно подкатываются к месту, из которого тогда велся смертельный эйрарбакский огонь. И по разрешению Хориса, пялящегося в экран всего километром позади, передовики включают прожекторы, дабы убедиться в серьезности проведенной далеким родным чудовищем «зачистки»: здесь воткнулись в грунт, провалились на десять-пятнадцать метров, а потом разорвали в клочья окрестности два гига-снаряда, здесь уже не должно быть ничего живого и опасного. Кто-то из нового пополнения выскакивает в люк: ему очень хочется потоптаться обутой ногой в развалинах имперского дота. Хорис издалека наблюдает на экране раздвоение меток: одна блеклая — это и есть оставивший броню человек. Накатывается, накатывается изнутри злоба на этих необстрелянных, романтичных юношей — как недавно и в то же время давно он был таким же. Их можно понять, они первый раз выползли из материнской утробы «горы», но ведь сейчас они его подчиненные — кто разрешал покидать машину?

Лейтенант Хорис уже вбирает в легкие воздух, дабы рявкнуть в подведенный ко рту микрофон, когда там, на экране, что-то происходит — высвечивается, рождается из ничего новая метка. И командир пополненной «пятерни» орет благим матом что-то совсем, совсем неразборчивое. А там, на экране, пыхает мощной засветкой. И где-то в реальности, в километре дали, запрокидывается, чертит дугу в покрывале ночи, проделывает кувырок и обрезается насовсем радостный прожекторный конус. Там вращается в скалах срубленная наотмашь башенная «циклонная» голова. Кошмар повторяется! И нужно успеть спасти второго разведчика. И не только его — себя тоже, ибо что есть для сверхзвуковой смерти лишний километр? Может, секунда, а может, и полторы.