Пробуждение Земли - Франциска Вудворт Страница 33

– Смотри, Элизабет, что ждет нас всех. Смотри. Это не прошлое.

Я и сама видела, что это не прошлое. Потому что узнавала Клейрон моего времени.

А потом увидела Адриана. Он стоял на коленях, прямо на окровавленной мостовой. А его волшан… он лежал, распластав крылья.

– А был ли не прав Зарекк? – услышала я перед тем, как заорать.

* * *

Я подскочила на постели, понимая, что продолжаю кричать и тянуться в пустоту. Где еще недавно был мой Клейрон. И Адриан. И его погибший волшан. Перед глазами стояло лицо друга: пугающе-пустой взгляд человека, который потерял смысл жизни.

– Проснулась, дрянь!

Мама ворвалась в комнату, как бешеный вихрь. Я не успела и глазом моргнуть, как она подлетела к кровати – растрепанная, в домашнем клетчатом платье – и отвесила мне пощечину. Да такую, что в глазах засверкали звездочки.

– Люсиль, прекрати!

Мамину руку, занесенную для повторного удара, перехватил отец. Он-то как раз выглядел безупречно: то ли собирался выезжать из дома, то ли только что вернулся.

Неважно. Щека у меня горела, в глазах скапливались предательские слезы, а в голове стучало лишь одно: «Проспала, проспала».

Вместо того чтобы проснуться на рассвете и выскользнуть из дома, я вылезла из сна только лишь ближе к десяти утра. Почему не сработал будильник?

Ответ напросился сам собой: потому что я приехала домой только вчера и за всеми хлопотами банально забыла его подпитать зарядом от домашнего кристалла. Такие стояли во всех более-менее богатых домах. Кристаллы заряжали сильные маги каждой стихии. Служили они около месяца, а после надо было отвозить на перезарядку.

– Мерзавка! Как ты могла так поступить!

– Успокойся. – Папа обнял мать, не подпуская ее ко мне, но сам сверлил меня тяжелым взглядом. – Одевайся. Жду тебя в кабинете через пятнадцать минут.

И настойчиво повел не желающую уходить маму из комнаты.

– Пойдем, тебе тоже одеться следует.

– Хорошо, – сдалась она, – иначе, боюсь, я ее просто прибью за тот позор, что заставила меня пережить. Знал бы кто, чего мне вчера стоило держать лицо перед гостями!

Хлопнула дверь, отрезая меня от ее причитаний, а я так и осталась сидеть на постели, прижимая ладонь к пылающей щеке. Было до слез обидно, что они со мною так.

Я долго умывалась холодной водой, остужая лицо, а потом быстро натягивала платье и приглаживала волосы, не желая опаздывать. А то еще и в непунктуальности обвинят. Поэтому, когда подходила к кабинету, так и не продумала, как лучше донести родителям правду про Гловера, чтобы это не звучало по-детски и несерьезно.

Коротко постучав, я толкнула тяжелую дубовую дверь и вошла. Родители уже были там. Мама сидела в кресле и пила воду, а папа стоял позади нее и поглаживал плечи. Фьюрри папы облюбовал себе спинку его кресла за столом, а мамин растянулся на зеленом сукне стола и нервно бил хвостом. Мне сразу стало неуютно под перекрестными взглядами четырех пар глаз, но я расправила плечи и прошла вперед, встав перед родителями. Папа всегда говорил, что нужно уметь отвечать за свои поступки.

– Элизабет, потрудись объяснить вчерашнее возмутительное поведение, – начал папа. – Я думал, что после разговора мы поняли друг друга, и не ожидал такой выходки.

– Я не желала быть любезной с Гловерами. Их сын мерзавец, и останься я дома, не сдержалась бы и сказала все, что о нем думаю. Вам было бы стыдно за меня.

– Да что ты такое говоришь! Так ты нам еще и одолжение сделала?! – вспыхнула мама, и папа сжал на ее плече пальцы, успокаивая и не давая встать.

– Пусть она лучше скажет, что за проходимец ошивался в нашем саду! Почему ее вечно тянет к каким-то отбросам?! – вопрошала она папу, запрокинув голову.

Признаваться, что нашла своего друга детства Адриана, я не собиралась. С них станется вмешаться в наши отношения и надавить на него через родителей, запретив встречаться.

– Никакой это не проходимец! – возмутилась я. – Да, он учится в Аркано. Мы познакомились случайно. Он заступился за нас, когда мы ходили в город, и очень помог. А потом пригласил меня сходить на ярмарку, и я согласилась. Это было намного лучше, чем видеть самовлюбленную рожу Гловера.

– Ты убежала из дома непонятно с кем! – вышла из себя мама.

– Насчет города, – произнес отец. – Ты наказана. Сегодня я был в школе, и тебе запрещено самостоятельно покидать ее. Больше никаких самостоятельных прогулок по городу.

– Но папа!

– Я все сказал. Ты притягиваешь к себе подозрительных личностей и забываешь, что это не Клейрон. Я не хочу, чтобы ты попала в неприятности, раз сама не способна проявлять благоразумие и осторожность.

– Да почему подозрительных?!

– Потому что приличный человек вошел бы в наш дом через парадный вход и попросил разрешения пригласить тебя на прогулку. То, что он пробрался тайком, говорит само за себя.

– Можно подумать, вы бы меня отпустили, – буркнула я, сраженная его доводами.

– Это другой вопрос. Но порядочные люди поступают так и не иначе! Я запрещаю тебе с ним дальше встречаться, пока ты мне его не представишь.

«Ага. А потом он узнает его имя и позаботится о том, чтобы и духу его не было рядом со мной», – мрачно подумала я, не обольщаясь.

– У нас все ученики гуляют в городе после уроков, а ты делаешь для меня школу тюрьмой. Со мной никто общаться не станет, и насмешек не избежать. Вы об этом не думали? – обиженно произнесла я, решив зайти с другой стороны. – А если мне нужно будет купить какие-нибудь необходимые мелочи для учебы?

– Тогда попросишь Гловера сопроводить тебя. Я учел эту возможность и предупредил руководство школы.

– Гловера?!!

– Да, он произвел на меня впечатление приятного и воспитанного молодого человека.

– Он… да он… ты же ничего не знаешь!!! – хватала я ртом воздух, не находя слов.

– Элизабет, возьми себя в руки!

– Папа! Этот «воспитанный» мне в глаза заявил, что будет и дальше встречаться с Эллис, потому что у него есть потребности, которые та удовлетворяет. А потом он научит мой ротик…

– Элизабет!!! – испуганно закричала мама. И залпом выпила стакан воды, который держала в руках.

Я хотела сказать про приятные слова, но мама выглядела такой шокированной, что я замолчала. В кабинете повисла оглушающая тишина. На лицо папы было страшно смотреть. Он покраснел, как будто его сейчас удар хватит. Рванул шейный платок, ослабляя, словно было тяжело дышать.

Фьюрри вскочили, обеспокоенно глядя то на родителей, а то укоризненно на меня, безмолвно спрашивая: «Ты что натворила?!»

Но я и сама растерялась. Хотела, чтобы они прониклись, услышали меня, а сейчас испугалась. Никогда не видела отца в таком состоянии.