Прости меня, если сможешь - Яна Ясная Страница 32

Мэтт

Весь день, вернее, то, что от него осталось, я провел в странном ощущении, что вокруг происходит что-то важное, о чем меня забыли поставить в известность. Лиза вела себя странно. Нет, начиная анализировать, я приходил к выводу, что она ведет себя как обычно, но мне упорно казалось, что что-то изменилось в ее взгляде. В нем появилось что-то отдаленно похожее на превосходство. Я начал подозревать, что Камилла таки растрепала Лизе что-то на мой счет. Но, с другой стороны, у сестрицы такого заговорщического выражения на лице не было. А уж она-то бы не преминула меня помучить подобными загадками. Я даже предпринял попытку задать наводящие вопросы, когда темная перестилала белье у меня на кровати (заняться человеку нечем, позавчера же свежее постелили).

— Лиза, я тебя сегодня ночью не разбудил?

— Нет, я спала как младенец, — безоблачным светлым тоном отозвалась она, бросила на пол скомканную простынь и принялась застилать чистую.

Я плюнул и, чтобы не видеть больше этого загадочного выражения, отправился в сад. Большим любителем спорта я никогда не был, а вот после ранения — пристрастился к регулярным физическим упражнениям. Даже не столько потому, что врачи рекомендовали («в здоровом теле и магия здоровее!»), сколько… наверное, я так в какой-то степени компенсировал утрату, и доказывал сам себе, что ничего я не помирающий лебедь, а вполне молодой мужик. Несмотря ни на что. Когда я вернулся в дом, ванная оказалась занята. Шум воды в тишине старого особняка я услышал еще с первого этажа, подал плечами — вечером было уже свежо, чувствовалось наступление осени, так что не так уж я и вспотел. Стянул майку, наскоро ополоснулся в раковине на кухне и принялся подниматься к себе.

Предательскую щель между косяком и дверью ванной никто так и не сообразил заделать. Сегодняшний сон-бред, такой полный и яркий, всплыл воспоминанием. Таким отчетливым, вплоть до вкуса шелковой кожи под моими губами, до умопомрачительного удовольствия, которое я испытывал, вколачиваясь в тугую горячую плоть…

Дьявол. Вот же наваждение. Угомонись, Мэтт. Лиза, конечно, красивая девушка. Несомненно, приятная, и ты, откровенно говоря, здорово привык к ней за это время. Но именно поэтому и не смей даже думать! Яркий свет щели манил. Негромкое мурлыканье, на этот раз разнузданно-веселое, вплеталось в шум падающей воды. Ненавидя себя за слабоволие, я шагнул вперед, снова ловя тот прекрасный угол обзора. На этот раз она стояла ко мне лицом и, ловя спиной водные струи, намыливала голову. Она была совсем такая, как во сне. Высокая грудь с розовыми сосками, полная, упругая. Они съежились от холода — две острые вершинки, которые ласкала то вода, то пена, стекающая с волос. Округлая линия бедер и темный треугольник внизу. И даже две родинки на животе, я готов был поклясться, что у той Лизы они тоже были.

Ты идиот, Мэтт. Иди спи. Сам ты идиот, какое уж теперь нам «спи», когда вообще все проснулось! Мысленная ругань с самим собой не принесла результата. А Лиза, смыв шампунь, намылила руки…Пенные ладошки легли на грудь, огладили, сжали, свели вместе два полушария, образуя глубокую ложбинку, в которую стекала вода, снова огладили. Соски скользнули между пальцев, и пока одна рука продолжила усердно намыливать грудь, другая скользнула вниз…

Темная стояла, запрокинув голову, прикрыв глаза, приоткрыв сочные губы, и откровенно ласкала себя у меня на глазах. А я стоял. Глазел. И старательно напоминал себе, что самоудовлетворяться в коридоре, глядя на собственную подопечную — низко и недостойно. Дождись, пока закончит, и хотя бы до комнаты дойди…

И мурлыканье прекратилось. Теперь Лиза только дышала, неровно, тяжело, хватая ртом воздух и воду. Вот она повернулась, чтобы смыть мыло спереди, я мазнул взглядом по уже знакомому виду сзади и остолбенел. На белой коже бедра, ближе к приятным округлостям попы, красовались четыре весьма характерных синяка. А если очень приглядеться, то можно было различить и след слабого ожога в форме пятерни.

Вспышка-воспоминание — я впиваюсь пальцами в ее бедра, чтобы войти еще глубже, и она запрокидывает голову, оплетает меня ногами с гортанным стоном удовольствия…Как наяву. Вот… стерва!!!

Возмущение близкое к гневу захлестнуло меня с головой, заставив даже на мгновение забыть о сладком зрелище, которое, теперь я это отчетливо видел и понимал, для меня сейчас специально разыграли. И становились совершенно понятны все эти взгляды и с трудом сдерживаемые усмешки. Весело ей! Я запрокинул голову, жестко упершись затылком в стену, и закрыл глаза, твердо решив дождаться, когда темная выйдет из ванной. К счастью, долго ждать не пришлось. Она вышла с улыбкой, довольная собой, потянулась к выключателю, чтобы погасить свет в ванной, но так и замерла, увидев меня.

— Лиза, — вкрадчиво произнес я, глядя в голубые, слегка растерянные сейчас глаза. — А ты ничего не хочешь мне сказать? Впрочем, растерянность из них быстро испарилась. — Нет, — отозвалась она, вполне правдоподобно изобразив удивление. — Что бы? — Например, почему ты нарушила запрет и пришла ночью в мою комнату. — Зачем бы мне это? — она пожала плечами, выключила-таки свет и сделала шаг в направлении своей комнаты.

— Вот и я гадаю — зачем бы?

Я тоже шагнул и перегородил ей дорогу.

— Ну?

Наступая на темную, вынуждая ее пятиться обратно к двери ванной, я не имел в виду ничего такого. Я просто не хотел, чтобы она улизнула сейчас — мне нужно было прояснить ситуацию, добиться признания… и, наверное, просто понять — на самом деле, зачем? Туман, большей частью застилающий воспоминания этой ночи, отдельных моментов все же не скрывал. Она ведь не сопротивлялась. Ни мгновения. Уступила сразу и без боя.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — прошептала Лиза, упираясь спиной в стену.

Она смотрела мне в глаза и страха в ее взгляде не было. И уголки губ подрагивали, с трудом удерживая улыбку. Кровь стучала в висках, запах ванили щекотал ноздри. И эта чертова провокация в душе… она знала! Она знала, что я там! И просто в открытую издевалась! Рука сама собой метнулась вверх, обхватив беззащитное женское горло. Лиза тихо ахнула, приоткрыв рот, и я не выдержал — впился в него поцелуем жадно и напористо. «Вот о чем!» — билось в голове. — «Вот о чем, я говорю!». Она отозвалась мгновенно. Запрокинула голову, ловя мои губы, и руки взметнулись, но вместо того, чтобы оттолкнуть, вцепились ноготками в грудь, сминая футболку. Моя ладонь скользнула с шеи на затылок, зарылась пальцами во влажные черные волосы, стискивая их, заставляя ее выгнуться еще сильнее. Сумасшествие. Помутнение рассудка.