Братство талисмана - Клиффорд Саймак Страница 32

Из болота вынырнула покрытая слизью тварь – треугольная рогатая голова, острые клыки, раздвоенный змеиный язык, бочкообразное чешуйчатое тело. Она взметнулась над ним, а он погрузился по бедра в трясину и потому не мог убежать, так что волей-неволей вынужден был сражаться с чудовищем. Он закричал на болотную бестию, а та зашипела в ответ, изогнулась в воздухе, изготовилась к нападению, не спеша, ибо спешить ей было некуда – ведь жертва не могла ускользнуть. Данкен взмахнул клинком. Добрая сталь, острая, смертоносная, как раз по руке, но против чудовищной твари она не более чем детская игрушка. Если не считать шипения монстра и звука, с каким разбивались о поверхность воды капельки влаги, стекавшие с его шкуры, над болотом царила тишина. Казалось, будто оно принадлежит иной плоскости бытия, будто выхвачено неведомой силой из иного мира и перенесено сюда, чтобы стать подобием рубежа между явью и грезами. Над черной застоявшейся водой струился туман. Эта вода запахом и цветом походила скорее на бесовское варево; тут и там из нее торчали хилые деревца, чьи серые облезлые стволы наводили на мысль о некой страшной, неизлечимой болезни, которой, возможно, поражен мир по ту сторону рубежа. Внезапно чудовище перешло к решительным действиям. Впечатление было такое, словно ударил гигантский кулак. Как он и думал, меч оказался бесполезным; тварь начала обвиваться кольцами вокруг его тела, удушающие объятия грозили переломать ребра, он как бы сложился пополам и вдруг услышал голос, прорычавший:

– Осторожнее с этим псом! Свяжите его, но так, чтобы на нем не было ни царапины! Он для меня важнее всех вас, вместе взятых. Того, кто поставит ему синяк, я вздерну на первом же суку!

Данкен сообразил, что рот его забит песком, что он отчаянно вырывается не из змеиных колец, а из чьих-то рук. Он лежал лицом вниз, кто-то упирался коленом ему в спину. Открыв глаза, он увидел перед собой сухой лист, по гладкой скользкой поверхности которого медленно ползло какое-то насекомое.

– Вяжите верзилу! – гаркнул тот же голос. – Не подходи к коню, остолоп! Или хочешь остаться без головы?

Где-то рядом раздавалось разъяренное рычание Крошки; ржал, отбиваясь, по всей видимости, от наседавших на него злодеев, Дэниел. Слышались раздраженные возгласы и шарканье ног. Данкен ощущал, как веревка врезается в запястья. Неожиданно кто-то грубо схватил его и перевернул на спину. Не в силах пошевелить головой, он уставился в небо и тут заметил краем глаза человеческие фигуры. Стиснув зубы, он ухитрился сесть и огляделся по сторонам. В двух шагах от него катался по земле Конрад, скрученный, точно рождественский гусь.

– Мне бы только добраться до вас, – проревел он, – я вам всем кишки повыпускаю!

– Друг Конрад, – посоветовал один из людей, – на твоем месте я бы воздержался от угроз.

Голос человека показался Данкену знакомым. Вот говоривший повернулся к нему лицом, и в тот же миг он узнал Гарольда Потрошителя. Юноша постарался собраться с мыслями, но те упорно разбегались. Воспринять действительность было неимоверно сложно – слишком уж неожиданным оказался переход от сна к яви. Ну да, он заснул, и во сне ему пригрезилась та чешуйчатая тварь, что вылезла из болота; должно быть, сон навеяла недавняя встреча с похожим чудовищем на краю колдовской топи. А затем, без предупреждения, он проснулся в руках головорезов Потрошителя.

Окинув беглым взглядом опушку крохотной рощицы, где они остановились на заре и немедленно легли спать, позаботившись лишь о том, чтобы сообщить Эндрю о возложенной на него обязанности, Данкен попытался оценить положение дел. Похоже, их застали врасплох. Эндрю привязали к небольшому деревцу, обкрутив веревкой чуть ли не с ног до головы. Мэг нигде не было видно, то же касалось и Дэниела, хотя и ведьма, и конь должны были находиться где-то поблизости. Красотка понуро топталась у дерева, соседнего с тем, которое подпирал отшельник; ей накинули на голову нечто вроде самодельной упряжи. Крошке предусмотрительно связали не только лапы, но и пасть. Мастиф елозил по земле, норовя освободиться от пут, однако, судя по всему, на него рассчитывать не приходилось. Конрад кончил брыкаться и теперь сильнее прежнего походил на рождественского гуся, которого вот-вот сунут в печь.

Шнырки, баньши Нэн и Призрак, разумеется, улизнули; по крайней мере, с первого взгляда никого из них Данкен не заметил. Вполне естественно, сказал себе юноша. Выведя своих подопечных к болоту, Шнырки, сопровождаемый, вероятно, Нэн, отправился собирать малый народец, а Призрак устремился разведывать окрестности. Что он там говорил? Ах да, «смею утверждать, что путь свободен». Откуда же тогда, черт побери, явился Потрошитель?

Гарольд Потрошитель неспешно направился к Данкену. Юноша внимательно наблюдал за ним, прислушиваясь к собственным мыслям. Гарольд внушал ему некоторый страх и ненависть, но ни страх, ни ненависть не могли пересилить того презрения, какое он испытывал к этому мерзавцу. Потрошитель мнился Данкену отребьем рода человеческого, гнусным негодяем, лишенным каких бы то ни было принципов; ничтожеством, полнейшим ничтожеством, с которым попросту противно было иметь дело. Гарольд подошел к наследнику Стэндиш-Хауса и, уперев руки в боки, глумливо воззрился на Данкена.