Звездная пыль - Владимир Лещенко Страница 32

Совещание будет проходить в ее резиденции, в помещениях, всячески защищенных от прослушивания и проникновения. Но только не от того, которое собирался организовать маг с Готики.

Открыв свой заветный шкаф, он извлек оттуда несколько старинных флаконов, обсидиановый нож и парочку предметов непонятного вида. Отлив понемножку из каждого флакона, он смешал всё это в чаше и выпил залпом, скривившись – видимо, полученный напиток не отличался приятным вкусом.

А затем направился в самую дальнюю комнату своих апартаментов, где размещался его бестиарий.

Здесь жили его любимцы – трехногий и четырехглазый филин из Костромы, гигантский жук-усач из системы Медузы – поблескивающее черно-синим хитином создание размером с омара, большая бурая крыса неизвестного происхождения.

Еще было семейство серых мышей-пуховок с Гианеи, получивших свое название по весьма банальной причине – они были похожи на комочки серого пуха.

Об этом зверинце все хорошо знали, но давным-давно ничему не удивлялись: в конце концов, на то он и маг, чтобы держать всяких странных тварей.

И никого уже не смущало, если его заставали, к примеру, идущим в глубокой задумчивости по дворцовым коридорам, с крысой, уютно устроившейся на правом плече, и жуком – на левом.

Хотя поначалу молоденькие фрейлины и даже стражницы встречали его появление в таком экстравагантном виде диким визгом…

Глупые, глупые! Они-то думают, что животные нужны ему для антуража, для того, чтобы поддерживать имидж мага! Пусть думают так и в будущем – оно и к лучшему.

Вначале он извлек из клетки филина, беспокойно заворочавшего головой, пробормотал скороговоркой заклинание, а затем привязал к его третьей ноге маленькую корзинку с крышкой, а на шею – один из амулетов.

Затем вынул из вольера пару пуховых мышей, проделал над ними несколько пассов, после чего осторожно проколол палец ритуальным ножом и стряхнул несколько капель крови в чашу с остатками волшебной микстуры.

Потом он осторожно, чтобы ничего не повредить нежным зверькам, сунул каждую мышь мордочкой в чашу. Они не хотели пить, вертели головками, но Шпруттер был хотя и аккуратен, но настойчив, и пуховкам пришлось всё же глотнуть остро пахнущего пойла.

Оставалось последнее. Посадив мышей в корзинку, он распахнул окно. В лицо ударил ветер – как-никак его квартира находилась на тридцатом этаже дворца.

– Еууор! Astix! Membas kro! Hffopa qwe p'roqo, ryydass nlek! Та! Tu! Та! Tu! Та! Tu! – торжественным речитативом произнес Иргар Шпруттер и выпустил филина в вечернее небо.

Чародей закрыл окно и удовлетворенно улыбнулся.

Через двадцать минут филин сядет на крышу родового особняка де Орсини и выпустит из корзинки мышей, а те, пройдя вентиляционными ходами, щелями и трещинами старых стен, доберутся до места, которое эта самовлюбленная дура де Орсини считает защищенным от всех видов прослушивания. Так оно, в общем-то, и есть – смонтированные в замке приборы способны засечь и подавить любое постороннее излучение, любое, самое миниатюрное электронное устройство.

Но вот только на этот раз никаких приборов не будет. Но он всё увидит и услышит – глазами своих зверушек.

Ученые в один голос отрицают саму возможность телепатии, а уж тем более – возможность передачи мыслей от животных к человеку. Ах, если бы свято верящие в это профаны знали, сколько Готика приплачивает некоторым из этих ученых, чтобы они так говорили!

Темескира, элитный квартал в центре города

Элеонора де Орсини причалила свой флаер прямо ко второму этажу особняка, к ограждению балкона, через которое небрежно перемахнула. О машине сразу забыла – прислуга поставит ее в гараж: за это ей и платят жалованье.

Пинком распахнула дверь в холл второго этажа.

Не замечая окружающей роскоши, ответила на поклон старой дворецкой.

Стремительно и легко – как и привыкла – ворвалась в свои покои.

Торопливо стащив с себя выходной костюм, она осталась лишь в чисто символических трусиках – весьма неширокая полоска золотистой ткани на почти невидимом пояске (узри ее сейчас кто-то из «Лунных девиц» – непременно взял бы на заметку фасон). И небрежно развалилась в кресле перед пустым туалетным столиком.

Жительницы Амазонии обычно почти не пользовались косметикой – ну, тени для век, тушь для ресниц, реже – помада.

(Вот разве что в последнее время вошла в моду – по большей части у молодых – разноцветная краска для волос, превращающая прически в подобие попугайских перьев.)

Но Элеонора де Орсини принципиально игнорировала даже эти мелочи – она считала себя (да и в самом деле была) достаточно красивой и без всяких таких ухищрений.

Бесшумно появившийся слуга слабого пола, аккуратно собрав разбросанные детали одежды, украдкой оглядел свою хозяйку. Но даже если бы она и заметила этот взгляд, то не отреагировала бы ровно никак.

Во-первых, это всего лишь мужчина – чего его стесняться, спрашивается?

Во-вторых, сейчас у нее были несравненно более важные дела, чем воспитание слишком возбудимых лакеев.

Как ей казалось, она нашла нечто, чем можно – пусть только при большой удаче – свергнуть ненавистную Ипполиту.

Речь шла об одном из древних законов Александры Великой, а именно – Пятом (об этом она тоже как бы между делом расспросила адвоката).

Гласил он следующее: «Неспособная быть матерью не может занимать трон, ибо как будет она матерью народу и стране?»

Обычно его всегда истолковывали как запрет наследования престола для тех членов правящей фамилии, кто не способен рожать детей.

Но ведь, если подумать, то понятие «неспособная быть матерью» можно истолковать и более широко. Например, «неспособная относиться к детям по-матерински». В законах Амазонии, кстати, предусмотрено лишение материнских прав за жестокое обращение с детьми: хотя и нечасто, но такие уродки появлялись в их замечательном обществе. Причем подобное влекло за собой и разные прочие наказания вроде увольнения с должности, запрета участвовать в выборах, утраты гражданских прав и даже высылки в отдаленные места.

Конечно, императрица – это не какая-нибудь пьянчужка, ежедневно лупящая до крови своих отпрысков кнутом.

Но, с другой стороны, разве не сказано в священных книгах: «Перед Богиней равны и первая, и последняя»?

Только представить: дочь и единственная наследница сбежала из-за материнской жестокости, не выдержав тяжести несправедливого приговора!

Тем самым, кстати, поставлены под угрозу стабильность и спокойствие в империи.

Вот вам и повод для отрешения от престола.

А что, если… Элеонора даже задохнулась от этой мысли. Что, если… Если эта… эта юная и впечатлительная девочка возьмет да и покончит с собой, не выдержав позора!

Да – возьмет да и покончит с собой!