Гончие преисподней - Денис Чекалов Страница 32

Маргарита не смогла ни первого, ни второго.

Она не хотела заводить детей; ей казалось, что если ни одно дитя не выйдет из ее чрева, дар колдовства останется в ней и рано или поздно проявится, сделав ее чаровницей. Демонология учит, что это невозможно, но что стоят доводы разума, когда вопиет ущемленное самолюбие?

Стефания родилась только потому, что родители имели огромную власть над Маргаритой. Долгими ночами я думал о том, что этому ребенку лучше было вообще не появляться на свет, и мне кажется, Господь простит мне страшные мысли.

Незадолго до своей смерти старая Констанция наконец поняла, какую ошибку совершила.

К этому времени они остались в доме одни – три несчастные женщины, которые боялись и ненавидели друг друга. Муж Констанции умер уже давно. Говорили, будто она выпила из него все силы, чтобы стать более могущественной колдуньей. Не знаю, правда ли это, но такое бывает.

Супруг Маргариты, жалкий слабый человек, женился на ней только ради денег. Как я уже сказал, будь ее воля, она вообще не подпустила бы к себе мужчин. Когда ребенок родился, миссия отца была выполнена. Семья откупилась от него, и он был рад сбежать подальше из дома, в котором всех считал сумасшедшими.

Насколько мне известно, этот человек больше никогда не видел Стефанию, да и не хотел этого.

Время шло, силы Констанции слабели, а Маргариту все больше одолевала ненависть, У старухи хватило благоразумия отдать внучку в закрытый интернат для девочек, иначе тягостная атмосфера дома еще больше искалечила бы душу Стефании.

Благодаря Винченцо я хорошо знал о том, что происходит в их доме. Несколько раз я предлагал Констанции выгнать Маргариту из дома, опасаясь, что та убьет свою мать в надежде обрести ее волшебные силы. Но старуха отказывалась, повторяя пословицу: «Держи друзей близко к себе, а врагов еще ближе».

Будущее показало, что она была неправа.

За несколько дней до смерти Констанция написала мне письмо. Она не признавала современной техники, даже телефона, говоря, что тот истощает ее магические силы. На самом деле, мне кажется, все эти новые изобретения лишний раз напоминали ей, насколько она стара…

Падре Чериньола выдвинул ящик стола и вынул кожаную папку с тиснением. Между толстых створок лежал один-единственный листок бумаги, исписанный дрожащим старческим почерком:

«Дорогой Гвидо!

Возможно, к тому времени, как ты получишь это письмо, я уже умру. Не бойся этих слов. Я давно уже не страшусь смерти и только спрашиваю себя, почему она не пришла ко мне много лет назад. Тогда я была счастливее.

Наверное, всем нам надо покидать нашу жизнь в те мгновения, когда мы радостны и чувствуем, что лучше уже ничего не может быть. Тогда нам не придется смотреть, как все рушится вокруг нас. Чем больше мы стараемся все наладить, тем быстрее погибает наш мир, и перед самым концом мы вдруг осознаем, что сами уничтожали его.

Именно это и произошло со мной.

Я знала, что Маргарита не создана для материнства. Это было ясно даже тем, кто плохо знал ее, а мы, родители, не имели права закрывать глаза на правду. Но и я, и мой покойный супруг слишком хотели наследника – сына или дочь, кому перейдут наши магические умения.

Мы поступили со Стефанией несправедливо, лишив ее собственной жизни, молодости, сделав заложницей в борьбе между нами и Маргаритой. Теперь я это понимаю, но слишком поздно что-то менять.

Я чувствую, что мне осталось уже недолго, мой дорогой Гвидо. Я была слишком горячей, чересчур щедро делилась с миром своей астральной энергией. Я не жила, а горела, и вот остался лишь пепел.

Но я ни о чем не жалею.

Возможно, мне надо было спрятаться в толстую раковину, беречь каждый вздох, дрожать над всяким, даже самым маленьким колдовством, как делает наш милейший Николас Алеганд. Тогда, возможно, я прожила бы гораздо дольше. Но я так не хочу.

Мне нравится моя жизнь, и единственное, о чем я жалею, это Стефания.

Я хочу попросить тебя, мой дорогой Гвидо, – позаботься о девочке. Знаю, что сам ты не вправе покинуть подземелья Маурдана, поэтому обращаюсь с той же просьбою к Николасу, он помнит меня еще по тем годам, когда я жила в Асгарде. Надеюсь, он не откажет мне.

Сегодня я случайно узнала, что Стефания приезжает из колледжа на несколько дней. Маргарита сама просила ее погостить, и это меня встревожило. Ты знаешь, между ними никогда не было любви. Нет даже той особой ниточки, которая обычно соединяет мать и дочь, несмотря на их разногласия. Сложно поверить, что они семья. Да и не назовешь этим словом то, что от нас осталось теперь.

Иногда мне хочется, чтобы у меня не было этого дара, возможности колдовать. С какой же радостью я обменяла бы его на то, чтобы рядом со мной были люди, которые любят меня.

Мои мысли путаются, мой дорогой Гвидо, и я чувствую, что вряд ли смогу дописать это письмо до конца, не то что сотворить какое-нибудь заклинание.

Два месяца назад я пыталась призвать белого голубя. Ты знаешь, это одна из самых простых чар, но у меня ничего не вышло. Я слушала, как мои губы шепелявят волшебные слова, и понимала, что астрал больше не слышит меня.

Я долго плакала, и мне даже не с кем было поговорить об этом. Маргарита стояла за стеной, подслушивала, и я уверена, что она улыбалась.

Прости меня, мой дорогой Гвидо, что жалуюсь тебе на жизнь. Близость смерти – странная штука, иногда так хочется, чтобы все закончилось поскорее, а вот сейчас я мечтаю прожить еще хотя бы годик, пусть так, жалкой полубезумной старухой.

Мне нравится выходить на балкон, бросать голубям крошки и смотреть, как они ссорятся из-за них. В эти мгновения в маленьких кусочках хлеба для них – вся жизнь. А разве моя была более значительной?

Я не могу объяснить то чувство тревоги, которое охватывает меня теперь при мысли о скором приезде Стефании. И хотя я знаю, что сам ты не сможешь навестить меня, возможно, один из твоих учеников будет настолько мил, что навестит старую сумасшедшую старуху.

Твоя Констанция.

P. S. Помнишь, как расцветали жемчужные розы? Кажется, это было только вчера…

К.»

Закончив читать, падре Чериньола замолчал, мысленно прощаясь со старым, ушедшим навсегда другом.

Потом он прокашлялся, пытаясь разогнать печальные мысли – они, словно воронье, всегда слетаются к нам в трудную минуту, черпая силы в нашем несчастье и ожидая, когда мы тоже умрем.

– Я попросил о помощи Винченцо, – молвил священник. – Он уже немолод, как и я, и его силы давно истощены временем. Но отшельник кладбища Маегарда знает такое, о чем даже не подозревают мои лучшие ученики. Я догадывался, что там, в Миланде, опыт потребуется ему больше, чем мускулы или астрал. Не знаю, насколько правильным оказался мой выбор.