Крестовый дранг - Руслан Мельников Страница 32

Далекое-далекое гудение… Едва различимый, но такой знакомый гул… Над Соболицким берегом — пологим, пустынным, открытым — возникла зловещая точка. Малюсенькая пока, едва заметная на горизонте мошка. Бурцев остановил мотоцикл, поднял к глазам бинокль. Точка перестала быть мошкой. Немецкая оптика позволяла различить фюзеляж и крылья. Гул над озером нарастал.

«Мессер»!

Бурцев выругался. Проклятье! Их передовой дозор еще может спрятаться, но все остальное воинство князя Александра, растянувшееся по Узмени, на льду — как на ладони. Замерзшая озерная гладь — не лес. Здесь не укроешься от авианалета под густыми сосновыми лапами.

Штурмовик придерживался прежней тактики: не поднимался слишком высоко, рассчитывая для начала позабавиться — напугать людей и лошадей ревом двигателя. Пока — напугать. А уж как подлетит поближе — начнет косить народ пачками. Бить по беззащитным живым мишеням, рассыпанным по ровной ледяной скатерти, удобно — не промажешь.

Немецкий ас будет жать на гашетку, расстреливать и топить, взламывать огнем пушек и пулеметов доспехи и лед. Будет снова и снова заходить в атаку и лупить сверху — хладнокровно, расчетливо, жестоко и безнаказанно, — лупить до тех пор, пока не выйдет весь боекомплект.

Один-единственный самолет все воинство князя Александра, конечно, не перебьет. Но этого и не нужно. Вряд ли выжившие после авианалета смогут похвастаться прежней готовностью идти в бой. Драться с псами-рыцарями — это одно, а вот с самолетами…

— Змей! Змей поганый! — кричали русичи.

— Ашдаха! — орали татары.

— Смок! — вопил Освальд.

Стрельбы еще не было, но волнение среди ратников уже началось. И волнение это быстро перерастало в панику. Нужно было что-то делать. И притом немедленно. А большего, чем Бурцев, сейчас не в состоянии сделать никто. Ладно, поиграем в ПВО. Пока пилот люфтваффе ничего не понял.

Бурцев газанул, напугав до полусмерти скакуна Освальда, резко развернул «цундапп». Красиво получилось, лихо, — как в кино, по-каскадерски. Да только не до зрелищности ему сейчас.

— Все за мной!

Он загнал машину на ближайший островок — высокий, с хвойным леском, обрывистый со стороны озера. Взлетел, трясясь, по крутому каменистому склону на самую верхотуру. Притормозил между огромными валунами, поросшими цепким разлапистым ельником. Идеальная позиция: пулеметный ствол смотрит вверх. А мотоцикл сверху не видать. Ну, или почти не видать. Оп-ля! Вылетел, ойкнув, из коляски эсэсовский танкист, Бурцев занял освободившееся место у пулемета.

Будет один шанс. Только один. И этот шанс нужно использовать на все сто… Прокола быть не должно.

Сзади застучали копыта. Вовремя…

— Освальд! Дмитрий! Бурангул! Слазьте с коней! Зовите остальных! Прикройте меня! Так надо!

Подчинились ему беспрекословно. Даже гордый добжинец позабыл на время о шляхтичской спеси. Все просто: только Бурцев знал сейчас, что делать. Остальные чувствовали это. И стремились помочь. Люди засуетились, выполняя приказ новоявленного командира. Толпились бестолково. Прикрывали…

— Да не так! Щитами прикройте! И меня, и телегу эту. Чтоб сверху не видать было. Быстро!

Не поняли. Но поверили. И успели: сгрудились тесной группкой вокруг мотоцикла, нагромоздили над «цундалпом» диковинную «черепаху». Русские щиты — круглые и продолговатые, каплеобразные, деревянные, с железной обивкой. Легкие, плетеные, обтянутые кожей — татарские. А в центре — рыцарский, треугольный, умбонистый — Освальда… Для пули — плевое препятствие, но зато щиты и люди до поры до времени скроют от глаз пилота пулемет, готовый к бою.

На то и расчет. По идее, сейчас «мессер» должен выцеливать хвост растянувшейся по льду колонны и вряд ли разглядел, что впереди — в далеком дозорном отряде затесался военный мотоцикл. Значит, летчика, уверенного в своей неуязвимости, ждет сюрприз. Неприятный сюрприз, если преподнести его как следует.

Замычал пленник — унтерштурмфюрера Отто Майха кто-то в суматохе придавил тяжелым сапогом. Пинок другого сапога заставил немца замолчать. Воины, теснившиеся вокруг Бурцева, замерли. Воины во все глаза смотрели туда, где вот-вот зачнется ад.

— Освальд, чуть-чуть присядь. Мне тоже нужно видеть, что там происходит.

«Мессершмитт» атаковал.

Лед вздрогнул.

Присел не только добжиньский рыцарь — поневоле присели все. «Черепаха» мигом обратилась в некое подобие гномьего хирда. Слава Богу, люди, у которых разом вдруг подкосились колени, не побросали щиты. «Цундапп» с пулеметом оставался под прикрытием.

— Стоять, если хотите выжить и сбить эту тварь! — заорал Бурцев. — Всем стоять!