Энгус. Первый воин - Орландо Паис Фильо Страница 32

— Они живут здесь всего лишь три столетия, сын мой. Первыми прибыли сюда два вождя Хорса и Хенгист, два брата, сыновья Вихггилса, которые считали себя потомками Бодана, их бога войны. — Тут я вдруг подумал о том, что считаться, например, прямыми потомками Одина не только невозможно, но и смешно, но ничего не сказал об этом Ненниусу. — Вортигерн, король бретонцев, приветствовал их как друзей и даже отдал им остров Танет. В обмен же попросил помочь ему в обороне страны от скоттов и пиктов.

— И эта помощь действительно помогла тирану? — уточнил я, ибо мне было приятно вновь слышать рассказы о сражениях.

— Увы, совсем нет. Но уж если ты хочешь знать все в подробностях, то послушай, что пишет на этот счет святой Гилдас. — Тут монах открыл книгу, которую уже давно держал в руках, и начал читать. — «И вот гордый тиран Вортигерн, король бретонцев, и его советники оказались настолько слепы, что поверили, будто саксы защитят их страну, и упросили злобных и безжалостных врагов остаться меж них, дабы предотвратить набеги с севера. А саксы были народом, ненавидящим Господа Бога и людей, поэтому звать их на помощь было все равно, что звать волка охранять стадо овец. Ничего более ужасного и более пагубного для нашей страны нельзя было и придумать. Какая тьма должна была окутать их разум, какая жестокая тьма! Сначала по приглашению несчастного короля саксы высадились на восточном побережье острова и сразу же вцепились в эту землю железными когтями. Казалось, они это сделали для ее защиты, однако, как скоро выяснилось, цель их была совершенно противоположной. Их родина, видя такие успехи своих сыновей, послала еще более мощный отряд проклятых волков, которые и присоединились к первым выродкам рода человеческого». — Тут монах прервал чтение и вновь обратился ко мне: — Как видишь, святой Гилдас пишет здесь о том духовном неблагополучии, которое царило в христианском королевстве бретонцев в те времена. Ведь они своими руками отдали страну хищникам на растерзание.

— Это, наверное, действительно была их роковая ошибка, — подхватил я. — Они оказались слишком беспечными.

— Да, Энгус, беспечными и ленивыми! — объявил Ненниус. — Итак, те немногие бретонцы, которые решили оказать сопротивление, были загнаны в горы и перебиты там окончательно. Остальные же, терзаемые голодом, пришли и сдались сами, чтобы навеки стать рабами вместо того, чтобы быть убитыми. Но Господь не оставил тех, кто сохранил себе жизнь и последовал за Ним, давшим им силы и доблесть Своей милостью.

В этот момент к нам заглянул Эфрон. Он принес питье, приготовленное из ячменя, листьев мяты и меда. Этот напиток сначала бродил, потом варился, потом остужался, и теперь имел приятный кисло-сладкий привкус. Мы стали пить, и я думал о том, что в компании этих религиозных людей всегда приятен даже самый простой ежедневный ритуал поглощения питья и пищи. И я, всегда так рвавшийся к приключениям, по сути дела таковыми не являвшимися, вдруг ощутил себя совершенно счастливым среди монахов, среди этих простых и добрых людей. Правда, сам Ненниус чаще бывал серьезен и строг, но повсюду, где он появлялся, распространялся мир и спокойствие.

— Благодарю тебя, Эфрон, я действительно хотел пить, а ведь даже не знал этого, — поблагодарил я брата, и аббат продолжил свою историю.

— И вот саксы, которые были тогда язычниками, захватили все вокруг и вторглись глубоко в пределы страны. Но среди тех, кто помогал королю бретонцев сражаться с саксами, был один военачальник, сражавшийся особенно яростно и гневно. Звали его Артур. Говорили, что силой своей доблести он даже мог бы объединить всех бретонцев королевства в борьбе против саксов.

Как я уже говорил, меня всегда интересовали истории войн, и теперь мне очень хотелось услышать продолжение истории об Артуре, который, видно, был действительно настоящим воином. И Ненниус продолжил:

— Первая битва Артура произошла в устье реки Глейн. И победа его поразила равно как самих бретонцев, так и саксов, поскольку первые уже потеряли почти все свои земли, а последние уверовали, что они и есть подлинные хозяева острова. Потом состоялись и другие битвы. Восьмая из них произошла у крепости Гуинбон, где Артур нес на своих плечах образ Божьей Матери, от одного вида которой язычники пустились в бегство.

К этому времени я уже немного знал о Божьей Матери, поскольку о ней мне не раз рассказывала моя мать, — это была земная мать Иисуса, Сына христианского Бога и одновременно Сына Человеческого. Видя, что интерес мой с каждой минутой подогревается все больше, Ненниус стал рассказывать дальше:

— И силой Господа нашего саксы понесли огромные потери. Двенадцатая битва Артура произошла у Маунт Бадоне, где от атаки Артура за день пало девятьсот шестьдесят человек, — и это все являлось заслугой Артура, за которым стояла сила Божьих ангелов и самого Господа. Словом, он выигрывал все сражения, в которых участвовал.

Слушая об этих подвигах, я сидел не шелохнувшись, глаза мои сверкали, и старик, прочитав мои мысли, сказал:

— Но только не думай, сын мой, что Христов воин создан лишь из оружия и мужества…

Я неожиданно вспомнил Браги… и не смог удержаться от легкого смешка, который точно так же слегка рассердил монаха, как некогда сердил старого скальда. Сурово посмотрев на меня, старик произнес:

— Я собираюсь учить тебя добродетелям, сын мой, ибо только из добродетели родятся ревнители веры и защитники слабых. Семь добродетелей суть плод жизни нашего Господа и милости Его.

Оставив в сторону шутки, я постарался весь погрузиться в рассказ аббата, ибо знал, что мне надо еще многому научиться у этого святого человека. И он начал рассказывать мне о вере:

— Энгус, сын мой, вера есть тот столп, на котором ты можешь возвести всю свою жизнь! И каждый шаг твой должен быть основан только на вере. Если ты будешь верить только в себя, будешь непригоден ни к чему, ибо тебя самого не будет совсем. Есть только Бог. Тот, Кто создал все вокруг, и Тот, Который направляет твои стопы, идущие только Его милостью. — Голос Ненниуса крепчал и скоро уже звучал как гром, глаза метали искры, словно, произнося эти речи, он сам обретал силу Бога. Лицо его стало почти страшным, и слова отдавались в моей душе громким эхом. — Сам ты не способен ни на что, Энгус, ты можешь иметь дело лишь со злом. Но если у тебя есть вера, ты будешь с Господом, и Он поставит тебя выше твоих человеческих слабостей. Ты будешь защитником Бога — но, к несчастью, очень мало людей готовы отказаться от своего «я» во имя Божией правды. Однако именно эти немногие и спасают мир, Энгус. А этот мир нуждается в спасении, ибо гордыня, которая мешает вере, скрыта глубоко в человеческом сердце. Имей же веру, Энгус, верь в Бога, и Он откроет тебе Свое величие. И тогда ты станешь больше походить на того человека, которого задумал Господь, сын мой, и дела твои эхом отдадутся в сердцах тех, кто окружает тебя, ибо в тебе узрят они подобие Божие…

— Но я не понимаю… Как может Бог быть один — как сумел Он один создать все вокруг: солнце, луну, море, свет и гром небесный?

— Сын мой, верой человек достигает того, чего никогда не может достичь пониманием. Вера — это защитница надежды, благоразумия, справедливости, чистоты, силы духа и умеренности. И существует еще на свете дьявол с семью смертными грехами, которые хотят не дать вере воплотиться в добродетелях. И поскольку дьявол хочет разрушить добродетели и веру, он соблазняет человека тем, что создает в уме его сомнения, такие, например, какие есть у тебя. И эти сомнения суть плоды разума, но их не бывает у людей, которые живут в Боге и для Бога.