Зови меня Шинигами. Дикая охота - Виктория Эл Страница 32

Вит торчал у Лины. Очевидно же, известно каждому: трудные времена легче переживать не в одиночестве. В подходящей компании. Пусть даже реальной пользы от неё никакой. Если только безропотно выслушает твоё занудное нытьё и не скажет: «Заткнись. Достал. Когда ты, наконец, свалишь?»

Не всякий способен на подобный подвиг. А Линка ‒ ничего, терпит. Даже радуется, что Вит постоянно рядом, давно уже никуда надолго не уходит, и готова бесконечно слушать его стенания.

Ну да, это же её предназначение ‒ забирать себе чужую боль. Любую: физическую, моральную. И Виту отчасти тошно, что навешивает свои проблемы на неё, прекрасно осознавая, она не отмахнётся, разделит страдание. Раздражает эта её кротость, стремление прийти на помощь всем без разбора. Но одно дело ‒ Вит. Он всё равно уже… как бы… в вечном долгу. А остальные ‒ обойдутся.

Линка возилась на кухне, а Вит ничего не делал. Совсем ничего. Потому что не хотелось, не получалось, не думалось даже ни о какой работе. Устроился на стуле возле стола, как всегда заваленного лоскутками и прочей рукодельной ерундой, и рассматривал сшитую на заказ партию лопоухих кукол-овец в разноцветных пёстрых платьишках и с идиотскими благостными выражениями на мордах.

Вот кому могли понадобиться куклы-овцы?

От безделья Вит рассадил этих тупых барашек в ряд и сбивал, щелкая по серым мягким носам. Они падали с прежним благостным выражением, чёрные круглые точки глаз пялились на мир недоумённо. Но что с них взять: овцы и есть овцы. Смиренные агнцы на заклание.

Потом Вит откопал среди тряпок ещё одну куклу. Думал, из той же партии блаженных, хотел добавить в ряд. А оказалось, она совсем другая. Вообще ‒ он. Почти целиком готов, с волосами, в одежде, только глаз нет. Да можно было бы и без них обойтись, сделать чёлочку подлиннее.

Вит поднялся со стула, протопал на кухню, прихватив куклу с собой, сунул её под нос Лине.

‒ Это кто?

Она торопливо выправила заложенную за ухо прядь, чтобы волосы прикрыли обожжённую половину лица ‒ когда, наконец, перестанет дурью маяться? ‒ посмотрела озадаченно и чуть виновато.

‒ Никто. Просто придумала.

А разве что-нибудь бывает «просто»?

‒ Придумала? Но ведь мысли откуда-то берутся. Почему блондин? Почему парень? У тебя же обычно дамочки, ангелочки или зверушки какие-нибудь. ‒ Вит представил компанию убогих на столе и протянул презрительно: ‒ Овцы.

‒ Ну, я… ‒ Лина смотрела на куклу и никак не находила оправданий. Лишь повторила второй раз: ‒ Я…

‒ Да ладно, ‒ отступился Вит. ‒ Пусть будет «просто». Только крылья ему не пришивай.

‒ Почему? ‒ озадачилась Лина.

‒ Не приживутся. Завянут и отвалятся.

Вит наслышан. Но самое гадство, что он-то ничего поделать не в состоянии, ни помочь, ни вмешаться. Просил же: если что, обращайся. Не обращается, не хочет втягивать в неприятности. Ну и, наверняка, самоуверенно считает, что справиться один. И пока справляется, ещё как. Даже слухи странные пошли. Вит, конечно, может позвонить, поинтересоваться, не нужно ли чего сделать. И что прозвучит в ответ? Предсказуемо же. «Всё под контролем. Обойдусь без тебя». Ах, да. Ещё: «Живи нормально».

Пристукнуть бы за такие слова. И самого себя тоже. За то, что недавно говорил их Кире, прекрасно понимая, что не получится. Вот совершенно никак не получится. Хоть сдохни.

Комната наполнена темнотой, ласковой и уютной. Потому что она не чистая, а смешана со светом, пробивающимся в окно сквозь тонкие занавески. А возможно и ещё кое-каким. Но это уже не из тех вещей, о которых положено задумываться демонам. Вит валяется, закинув руки за голову. На диване. Тот старый, немного продавленный и скрипит временами.

И отчего Вит новый не купит? Попросторней, поудобней. У хозяйки денег на мебель точно нет, а у Вита ‒ найдутся. Или особо большой в Линкину каморку не влезет. И, вообще, будет вносить диссонанс в царящую здесь атмосферу стиля «полный винтаж».

Так стоит ли что-то менять? Особенно когда убогость обстановки не портит главного.

Лина лежит рядом, на боку, поглубже вмяв обожжённую щёку в подушку, смотрит одним глазом, широко распахнутым. Взгляд топкий, затягивает в глубину, а сопротивляться совсем не хочется. Тонуть так тонуть. Там тепло и мягко, теряешь волю, и плавишься, и…

А она моргнула не вовремя, ещё и спросила:

‒ Почему ты со мной? Я же уродина.

Ну что ей ответить?

Да не хочется ничего отвечать. Молчать хочется. И тонуть, ожидая, когда «тепло» превратиться в «горячо», так что терпеть больше не получится. Но Лина смотрела с вопросительным ожиданием, и Вит произнёс, без конкретики, лишь бы отделаться поскорее:

‒ Это ты никого из наших в истинном облике не видела.

Взять хотя бы Армана. Внешне невероятный красавчик, идеальный мужчина, а ведь на самом деле ‒ ещё то…

Но на фиг он сдался, чтобы о нём хоть на секунду задумываться. Понадобилось же Линке в очередной раз выяснять причины его привязанности. Нет их, ну… нет. Случайно забежавший таракан. В компанию к остальным. Никто же не отменял право на личных тараканов.

Вит шевельнул рукой, захотелось коснуться рассыпанных по подушке рыжих волос, ну и там, дальше. Но Лина задала новый вопрос:

‒ А у тебя какой истинный облик?

Опять слова. Зачем они? Почему обязательно всем надо сказать и услышать? Ведь существуют и другие чувства. Более значимые. Осязание, например.

‒ Да без понятия. Не помню. Даже Кира его не видит. Может, и нет его у меня ‒ истинного. Какой захочу, таким и будет. А, может, какой-нибудь ящероподобный. Раз я хамелеон. Представь ‒ весь в чешуе, лысый и без ушей. И язык раздвоенный. Продемонстрировать?