Воин огня - Оксана Демченко Страница 32

- Ничего не нашли, что и записали в подробностях. Компаса тоже нет, - отчитался рослый махиг. - Куда двинемся дальше?

Гратио назвал имя и указал рукой на дом в конце улицы. Банвас согласно кивнул. Шагари без возражений ступил вперед, с белой ноги... А сын вождя рассмеялся, удивляясь себе. Пажи выбрали нового главного человека в большом деле - и это не он, это бледный Джанори! Еще бы - седок священного коня и самый умный из присутствующих, судя по тому, как он смог продвинуть дело одним разговором с бледным Маттио. Так почему в душе нет обиды, что сам ты отодвинут, что не на тебя глядят снизу вверх с уважением, не у тебя спрашивают, куда ехать, не тебе отчитываются? Ичивари еще раз улыбнулся. Странно: к гратио в душе нет ревности, даже - наоборот, он согласен уступить право давать указания и рад помощи этого человека, знакомого много лет и до поры остававшегося чужаком.

- Труднее всего принимать решения одному, без права опереться на плечо друга или совет знающего, - негромко сказал Джанори, оборачиваясь и находя взглядом чуть отставшего сына вождя. - Подумай, Ичи, каково твоему отцу? Не скрою, осенью мы с Магуром поссорились тяжело и даже без надежды на примирение... Я убеждал его не уходить. Он же упрямо твердил, что обязан дать вождю свободу от своей тени... от этого общего нелепого убеждения, что все лучшее и просто важнейшее делает именно старый Магур. Мы так и не смогли создать единое понимание. Что ценнее - опора или одиночество свободы? Потому я и спросил тебя: не передал ли мне дед хоть пару слов?

Ичивари резко остановился, пегий конь всхрапнул и тоже замер, пажи недоуменно обернулись, прервав на полуслове свою болтовню. Что же получается? Мало того, что гратио умудрился ответить на незаданный вслух вопрос, так он еще и создал новую тайну, несколькими словами обрушив то, что казалось нерушимым... Ведь было понятно и не подвергалось даже малому сомнению еще утром, что отец и дед поссорились из-за него, Ичивари, из-за подло убитого каурого коня и неуважения вождя к словам и делам деда в целом... Ведь - так? Он с осени знал что именно так и никак иначе! Он слышал, как отец шумел и как плакала мама, а потом приходил её двоюродный брат и пробовал утешать и мирить, но вышло только хуже. И вдруг гратио уверенно утверждает: дед собирался уйти и до той ссоры. Нет, не так: именно дед и хотел уйти, а отец был против! И сам гратио тоже, оказывается, был против... Мудрый дед Магур, если судить по словам и тону Джанори, сделал большую ошибку, покинув поселок? Или он был неправ, покинув столицу именно в то время и тем способом? Ичивари приблизился вплотную к всаднику и попытался прочесть хоть что-то внятное в темных глазах гратио, упрятанных ночью в черноту надбровий. Не справился, не высмотрел ответов в сплошной тени склоненного лица...

- Ичи, - мягко сказал Джанори, - я затеял сложный разговор в столь неподходящее время и при всех... при всех своих, при надежных людях, с двумя целями. Первая такова: очень прошу, если ты готов принять мою просьбу как... наказание, путь даже и по этой причине исполни её. Поговори с отцом. По-настоящему, без попытки спрятаться от сложного за обидами или старой и не всегда полезной традицией скрывать чувства за каменным выражением покоя. Вы слишком давно не разговаривали просто как отец и сын, это тяготит вас обоих.

- Исполню, - серьезно пообещал Ичивари, прижимая руку к сердцу а затем перемещая её к правой душе в знак обязательности сказанного.

- И вторая задача, - продолжил Джанори. - Постарайся очень внимательно восстановить в памяти: кто сказал тебе, кто внушил, что дед покинул селение из-за тебя? Кто именно и какими словами описал все, что ты вроде бы знаешь, кто настроил тебя так, что ты стал отдаляться от своей семьи? Не хмурься, я говорю неприятное, но важное. И я хотел бы получить запись твоих воспоминаний для изучения обстоятельств пожара в библиотеке.

- Ты как-то иначе видишь события, - поразился Ичивари. - Разве есть связь? И что вообще может соединить то и это?

- Не что, а кто: ты, Ичи, - вздохнул Джанори совсем тихо и задумчиво. - Именно ты - сын вождя, единственный сын, хоть и именуемый по традиции старшим! Твои сестры давно живут своими семьями, но внуков мальчиков нет. Магур ушел из столицы. Спокойствие и благополучие мира леса так обманчиво... Подумай об этом. И еще подумай: если бы пажи не увидели света в окнах библиотеки - а это случайность и, того вернее, благоволение к нам Плачущей или иных духов - если бы Банвас и его мальчишки прибежали чуть позже, сколько бы уцелело домов на главной улице? А вот еще вопрос, худший. После пожара сколько выжило бы в столице бледных, объявленных врагами?

Тишина повисла долгая и тяжелая. Банвас нехотя нарушил её, и слова ему приходилось буквально выдавливать, признавая явное и неприятное.

- Чар, воды в конской поилке кое-как хватило на малый пожар. Большая бочка на колесах, наша, бранд-команды, стояла пустая и сухая. Уже десятый день она в починке, мы устали набирать воду каждый вечер. Бочка рассохлась и дала течь... еще по весне. Мы бы ничего не потушили. Сгорело бы ровно столько, на сколько хватило бы жадности у большого пожара.

- Остановить его смог бы только воин огня, обрекая себя на тяжелейшую боль, а то и гибель, - совсем тихо, так, что слова приходилось угадывать, шепнул Джанори. - Ты принадлежал бы наставнику безраздельно теперь же, а не год спустя, после церемонии разделения души. Ты, единственный сын вождя, которого Даргуш совсем не хотел отдавать огню, особенно видя, как тебя душил по весне угар безумия... я-то знаю. Без кораблей бледных у берега, Ичи, мы едва не оказались втянуты в войну своих со своими. Худшую из войн, в которой нет правых, совсем нет.

Ичивари вцепился в широкий ремень, удерживающий потник. Стер со лба невесть откуда взявшийся холодный пот. И ощутил себя в родном поселке чужим, словно в каждый дом надо утром постучать впервые и каждому человеку заново заглянуть в глаза, знакомясь и пытаясь решить: друг или враг? Потому что все, к кому он теперь готов без страха повернуться спиной, легко поддаются учету: стоящие рядом Банвас и его пажи, отец и мама, дедушка, мавиви... и, вот странное дело! - гратио.

- Ичи, - голос гратио стал ровным и уверенным, - не надо отчаиваться. Ты молод, Плачущая явно благоволит тебе. Замыслы тех, кто желал причинить вред зеленому миру, пока что рухнули. И шумно рухнули, явно для тех, кто умеет смотреть и видеть важное. Теперь мы знаем: есть на этом берегу скрытый враг у всех нас, живущих одним народом. Враг, которому не требуется корабль, чтобы явиться и начать войну. Он мог еще вчера подкрасться незамеченным, а сегодня мы знаем о нем, значит, мы уже не беззащитны. И мы можем узнать больше: библиотека не сгорела, и то, что было ему опасно и важно, для нас - след и подсказка. Я говорю все это здесь и сейчас, потому что вам знать можно и нужно. Но записать на бумагу и рассказать хоть кому-то, кроме вождя - нельзя... Это тайна, Ичи. Мы не просто разыскиваем поджигателя дома. Мы пытаемся спасти наш лес и наш мир.

- Слушай, Джанори, хорошо ты сказал: 'наш', - одобрил Банвас. - Надо с вождем поговорить. А то бледные, смуглые... Я третьего дня в университете так одну наглую морду украсил - не желаю я зваться смуглым. Я махиг, и все дела. И все мои пажи - махиги. Даже тот, который кожей чуть посветлее. Хорошее решение, простое и правильное. Родился в лесу и не враг ему - значит, махиг. Родился в степи и родной ей - магиор, а если горы тебя воспитали - то, получается, ты макерга.