Янмэйская охота - Роман Суржиков Страница 32

Одни говорили: Ориджин на этом не остановится. Когда-то светоносцы уже пытались завоевать весь мир. Правда, то были не Ориджины, но тоже чертовы агатовцы, так велика ли разница? Корона держала северян в узде, а теперь она обессилела, и нетопыри попрут войной на всех. Значит, нам, южанам, лучше объединиться со Степью и вместе держать оборону. Но принц Гектор, как на зло, дерется с шаванами в Литленде.

Другие возражали: герцог Ориджин как раз молодец, это император был тираном и еретиком, попирал заповеди и сжигал людей. Хорошо, что Ориджин его сверг. Но одна беда: Перстов-то он не нашел! Значит, Персты Вильгельма остались в руках адриановых псов, они рыщут по свету, и скоро снова где-то прольется кровь. Лучшее, что может сделать принц Гектор, — это закрыть все порты и не впускать в Шиммери никаких чужаков! Но каково тогда славным купцам? Куда поденутся прибыли от торговли?

Третьи твердили: да что вы заладили — Ориджин, Ориджин! Герцог Эрвин — вояка, как все северяне. Скучно ему будет возиться с законами да указами, отдаст всю державную волокиту Минерве. А Минерва кто? Девица восемнадцати лет, еще и монашка! Ничего она в политике не смыслит, ни одного толкового указа не выдаст, и скоро все пойдет наперекосяк. Лучше всего будет (тут снижали голос до шепота и принимались дико вращать глазами) да-да, лучше всего — отделиться от Империи Полари. Пускай они себе в Фаунтерре делают что хотят, а мы, южане, лучше разберемся, как нам жить.

Спорили так оживленно, что схватывались на ноги, перебивали друг друга, иногда даже лупили кулаками по столу. Несколько видных дам пригрозили перестать общаться со всеми глупцами, кто не разделяет их точку зрения. Один извозчик протаранил другого и отбил колесо у его брички — и поделом этому прихвостню диктатора! Для тихого Мелисона то был исключительный накал страстей, граничащий с хаосом. Бургомистр созвал тайное совещание в составе своей жены, констебля, отца Элизия и трех трактирщиков. Но мерзкие щупальца раздора прокрались и в стены ратуши. Бургомистр с женой были консерваторами и боготворили Ориджина, добродушный отец Элизий не имел ничего против Адриана, констебль ненавидел мятежи в любом их проявлении, а один из трактирщиков твердо стоял на идее независимого королевства. Далеко за полночь, после четырех часов дебатов, своевольный трактирщик покинул совещание, напоследок хлопнув дверью. Констебль был подавлен властным авторитетом бургомистра и хмуро утих, остальные кое-как пришли к согласию. Всех объединила светлая мысль: слава богам, что король-пророк Франциск-Илиан наконец-то покинул свою келью! Скоро он вернется в Лаэм и разберется во всем, и примет наилучшее решение. Какое — сложно сказать наперед, но это точно будет самый мудрый выбор. При помощи двух оставшихся трактирщиков эта идея разлетелась по городу и принесла временный покой.

Но в середине февраля пришло новое жуткое известие: принц Гектор потерпел поражение от шаванов и бежал из Литленда. Мелоранж осажен и скоро падет.

В этом было плохо категорически все. Победа шаванов ставила крест на идее союза с ними — а значит, в случае произвола северян каждый будет сам за себя. Литленд воспринимался шиммерийцами как младший брат: поменьше, победнее, послабее, но — тоже Юг. Его несчастье удручило многих, даже тех, кто в жизни не уезжал дальше пяти миль от Мелисона. Но больше всего потрясло людей само поражение Гектора. Мелисонцы не могли представить никого могущественней, чем блистательный принц. Ну, разве что император, да еще, быть может, Ориджин. Но чтобы какие-то шаваны растоптали величие Юга!.. Боги, что же будет теперь? Как пророк справится со всем этим?

В те дни горожане стали весьма мрачно поглядывать на Низу. Она приповадилась ходить на ужин к отцу Элизию — иногда вместе с Хармоном, иногда одна. Но теперь вне хармонова поместья стало очень неуютно. Горожане тыкали в нее пальцами, бурчали: «Глядите, одна из этих, всех бы их на цепь посадить». Если рядом был Хармон, кричали ему: «Берегись, славный Хорам, как бы она тебя не зарезала! Лучше увези ее в Лаэм, продай кому-нибудь». Низа испросила у него разрешения носить нож. Хармон ужаснулся и запретил — и нож, и выходы в город. Ждал в ответ дерзости, но Низа сказала с грустью:

— Когда мы улетим отсюда?

— Я бы сам хотел знать, — мрачно буркнул Хармон.

С шаром дело было дрянь. Ежедневно мастер Гортензий просил денег. На новые зелья взамен истраченных впустую, когда шар высушили. На особо тонкую материю. На легкие и прочные канаты для сети. На большую корзину, на сосуды для масла, на особенную печку. На идову кислоту — прошлой не хватило. На пузыри, в которых хранить водород.

Согласно своей привычке, мастер Гортензий вел тщательный учет, из коего явствовало, что Хармон истратил на небесный корабль уже четыреста двадцать три эфеса, две елены и пять глорий. Сия чудовищная сумма превышала накопления Хармона за всю жизнь до продажи Сферы. Даже по нынешним меркам она была весьма ощутима: почти пятая доля целого его состояния. В душе торговца каждый день шла борьба.

Новорожденная часть его души — светлая, летучая — говорила, что деньги неважны, сумма не имеет значения, а важно лишь счастье Хармона и радость Низы, и чувство великого славного дела. Взрослая часть отвечала: ха-ха, вот деньги кончатся — тогда будет радость со счастьем! Каждая вложенная монета должна давать прибыль — это святая святых и основа основ. Если деньги не делают новых денег, то они тают, как снег на солнце. Пока был жив Адриан, эта часть Хармона удовлетворялась расчетом: владыка любит прогресс, владыка купит шар, все расходы вернутся втройне. Теперь Адриан погиб, в столице заправлял герцог Ориджин — консерватор и противник реформ. Какая там продажа! Просто лететь в Фаунтерру — уже опасно: схватят и осудят за ересь. Только Праматерь Мириам умела летать в небесах, а простые смертные должны знать свое место! Да и не выйдет уже долететь до столицы: путь лежит над Литлендом, а он захвачен шаванами. Сядешь пополнить запасы — очутишься в лапах степных зверей. Что же делать-то?

А мастер Гортензий, как ни в чем ни бывало, просил и просил денег.

— Сколько еще? Виден ли конец? — допытывался Хармон.

— Путь науки лежит через неведомые земли, — отвечал Гортензий.

— Тьма тебя сожри! Спали тебя солнце! В какую монету это встанет? Ты говорил — триста!

— То было сказано до знакомства с магистром, который указал мне плодотворный путь полета с помощью водорода. Славный Хорам, ты же просил не лодку, а небесный галеон. Я делаю, как испрошено.

Новорожденная душа Хармона радовалась: прекрасно — отдать все ради мечты! Велики те, кто так могут. Этому и учит Светлая Сфера!

Но сей юный голос был довольно тих, а взрослый звучал все громче: ты разоришься, дурачина. Вложишь все деньги в пузырь, станешь посмешищем. Очнись! Гортензий — проходимец, только и делает, что сосет твою кровь! Прогони его, продай материю от шара, спаси что можешь!

Остальные тоже регулярно просили денег. И слуги, и кухарка, и Рико. Особенно — Рико. При каждой поездке в Лаэм он тратил гораздо больше, чем ожидалось. Рико лгал о растущих ценах, Хармон догадывался: южанин отдает деньги семье и своим кредиторам. Избавиться бы от Рико — но тогда возникнет проблема: кто еще сумеет так ловко и быстро находить в громадном Лаэме все нужные алхимические штуки? Да и к тому же, Рико — вроде бы друг Хармона. Не такой друг, какого хотелось, но лучшего-то нет.