Швея-чародейка - Ровенна Миллер Страница 32

Я повернулась к чашке кофе Намиры. Золотистый свет поблек, недавно созданный узор исчез. Похоже, чара длилась, пока существовал рисунок.

– Софи… Я думаю, мне пора идти.

Эмми поникла в своем кресле, явно напуганная мужчинами, смотревшими на нее и других. Мой гнев вспыхнул снова. Эти так называемые ученые считали, что им все позволено.

– Мне тоже, – сказала Вения. – Нужно еще понять, как испечь чертов торт.

Она надела короткий плащ и обернула шаль поверх головы. В ее стиле было больше пеллианского, чем галатианского.

Лиета и Намира молчали. Я была уверена, что ни одна из них не станет обсуждать свой прогресс в чародействе и слухи в квартале, пока Венко и его студенты наблюдают за нами. Затем они собрали свои вещи и тихо попрощались, оставив недопитый кофе на столе.

Я подавила раздраженный вздох. Мне хотелось поговорить с Эмми о работе – обсудить, интересовал ли ее доход, или она желала научиться торговле. Возможно, она даже намеревалась применять чародейство. И она говорила сущую правду. Беспорядки в городе не могли помочь чародейкам с заказами. Пеллианцы и люди, плохо знакомые с галатианской культурой, – например провинциалы, – пострадают больше всего.

Вставая, я оттолкнула свое кресло и посмотрела на Венко.

– Мне тоже пора уходить. Меня ждет работа в магазине.

Нельзя сказать, что это была ложь. В ателье всегда имелись какие-нибудь дела.

Студенты Венко разочарованно ссутулились. Неужели он обещал им магическое шоу с исчезновением голубей и проглатыванием мечей? Такой вид магии считался иллюзией. По рассказам знатных людей, заклинатели серафского двора являлись мастерами этого искусства. Многим леди нравилось болтать, пока я снимала мерки, и некоторые спрашивали, могут ли волшебники дополнить свои фокусы реальным чародейством. Что я должна была им отвечать? Видимая магия, как мне приходилось напоминать, была лишь развлечением или обманом. Настоящие магические действия – работающие чары – оставались невидимыми. Их замечали только сами практикующие.

– Вы хотя бы слушали его? – спросил один из студентов. – Он же гений!

У него было рябое лицо, а высший свет не прощал людей, которых отмечали угри или оспины.

– Фредерик, оставь ее. – Венко посмотрел на меня. – Нам не следовало врываться к этим чародейкам. Мы удивили их, понимаешь? Застали врасплох. Уверен, что они не захотят общаться с нами. Даже в лучшей обстановке.

– Я не могу говорить за них.

Мне была известна сдержанность этих женщин. Галатианцы выставляли чародеек на смех – особенно черноводных пеллианок. А те, в свою очерель, не хотели общаться с ними.

– Тогда говорите от своего имени. – Венко наклонился вперед. – Я годами изучаю теорию магии. Но практика не является теоретическим искусством. Верно, мисс Балстрад?

– Полагаю, что нет, – ответила я. – Зачем нам изучать чары? Никто не станет относиться к таким людям серьезно. Никогда.

Студенты выпрямились, готовые защищать своего профессора, но он отмахнулся от них.

– Меня не волнует, будет ли признан мой вклад в науку, – сказал он с гордостью в голосе.

И это лишь показало мне, как сильно он жаждал признания.

– Но если мы сможем комбинировать теоретические исследования магии с практическими упражнениями, результат будет прекрасным. Как и в других науках. Представьте, что некие доказательства были бы применены к магии – физические или химические. Ведь и порох не создали бы, если бы не был изучен химический состав минералов.

– Порох, – сказала я. – Какой хороший пример. Вы заметили, что никто из нас не практикует черные чары?

– Никто из вас не делает этого, – согласился Венко.

Пугающим было подчеркивание «вас».

– Но ваше искусство может работать лучше и более эффективно, – продолжил он.

Я подумала о своей гипотезе, что совмещенные чары могут работать сильнее, чем по отдельности. Несмотря на вскипавшее раздражение, я была готова признать, что Венко разбирался в работе чародейства больше меня. Он имел научное понимание порядка из натурального мира, которое объясняло ему, как действовали мои чары, а я не постигла этого. С такими неприятными мыслями я поняла, что не знаю, как ведут себя серафские придворные заклинатели, являются ли они практикующими специалистами и почему настоящая магия никогда не бывает видимой. Я могла опираться только на мой собственный опыт.

– Возможно, вы правы, – прошептала я.

Пьорд улыбнулся, скрыв радость победы в выражении лица, которое при иных условиях можно было назвать дружеским. Он хотел выиграть слишком сильно, подумала я с отвращением. Лизоблюды, сопровождавшие его, только усиливали мое недоверие. Студенты смотрели на него, словно он был бесценным артефактом на выставке Государственного архива – сияющим манускриптом, который они даже не надеялись понять.

Пьорд посмотрел на своих учеников.

– Прошу нас извинить, – сказал он. – Я вернусь в университет один.

Разочарованные студенты зашаркали к двери. Пьорд улыбнулся мне, словно наша уединенность позволяла ему начать все заново. К сожалению, это ничего не меняло.

– Я могу объяснить вам дальнейшую часть теории. Вам и любой из ваших пеллианских подруг, которая заинтересуется этим.

Мое любопытство все же не одолело недоверия. Хотя я жила, говорила и работала как галатианка, во мне оставались латентные пеллианские черты: защита моего мастерства от внешней силы; подозрение, почему какой-то чужак проявляет ко мне такой сильный интерес. Я покачала головой.

– Мне хватает того, на что мои чары способны.

– Да, я уверен. Если быть честным и судя по тому малому, чему мне довелось быть свидетелем, я могу сказать, что теоретические знания вряд ли улучшат способности ваших подруг. Однако вы… Ваше применение магии может иметь куда больше граней.

Конечно, это звучало как льстивый комплимент, но его слова покоробили мою преданность подругам.

– Я ничем не лучше других.

Веселая улыбка Пьорда подсказала мне, что он со мной не согласен.

– С пониманием теории продвинутая чародейка станет важным соратником для того, кого она выберет для поддержки. Мы двое… Мы можем создать великое преимущество для всей Лиги. Представьте себе, что вы способны влиять на работу целого народного движения.

Но я ответила в прежнем тоне:

– У меня нет ни способностей, ни желания помогать кому-то. Кроме того, в моем ателье мне предстоит работа над длинным списком чар.

Венко помахал мне на прощание, но я почувствовала, что не удовлетворила его университетские интересы. Он наверняка еще вернется.