Считалочка для бомбы - Владислав Выставной Страница 32

Остальные четыре камня лежали тут же, на полу. Костя встал на одно колено. Его взгляд притягивал лишь один камень – синий. Он поднял его и вгляделся в мерцающую синюю глубину…

И вдруг что-то произошло. Будто бы синяя поверхность внезапно разрослась и окутала его, окатив волной мокрых синих брызг. Дыхание у Кости перехватило, словно они окунулся в холодные морские воды. Это было неожиданно, приятно и как-то тревожно. Волны удивительной свежести принялись бродить в его душе поднимая на поверхность мутную пену каких-то обрывочных воспоминаний…

– Как жизнь? Не жмет еще это тело?

– А?! Что? Кто это?

Костяк хлопал спросонья глазами, пытаясь понять, откуда доносится голос. Голос показался знакомым. Неприятно знакомым.

Наконец он увидел стоящего в глубине павильона человека в черном мешковатом балахоне.

– Э… Д-доминатор? – заикаясь, спросил Костяк.

Он испуганно покосился на левую голову. И испугался еще больше: Костя с отрешенным выражением лица смотрел на маленький синий камешек, который держал на уровне глаз.

– Он нас не слышит, – сказал Доминатор, сделав пару неспешных шагов в сторону двухголового Игрока.

– А… А что с ним? – спросил Костяк.

– Не все ли тебе равно? – усмехнулся Доминатор. – Какое тебе дело до этого человека, с которым тебя лишь временно объединяет бренное тело? Впрочем, если тебе это действительно интересно, скажу: он любуется своим отражением.

– Как это?

– Обыкновенно. Для человека нет в мире интереснее объекта, чем его собственное отражение. Даже самая красивая в мире девушка не привлекает самого мужественного мужчину сильнее, чем его собственное, самое главное в мире «Я». И это замечательно! Потому что позволяет кому-то с легкостью манипулировать этой беззаветной любовью к самому себе. Ведь себе так не хочется в чем-то отказывать, верно?

– Э-э… Кажется, – пробормотал Костяк.

– Хочешь сигару? Коньяка?

Костяк сглотнул.

– Вижу, что хочется…

Костяк с удивлением увидел, как перед его лицом появилась рука с наполненной до краев рюмкой. Он не сразу сообразил, что это – рука его собственного тела, та, что была свободна от камня. Жадно припав к рюмке, он мигом проглотил ее содержимое, после чего ощутил во рту сладкий сигарный дым.

– Ух… – сказал Костяк удовлетворенно. – Так жить можно…

– Да? – удивленно произнес Доминатор. – Я как раз хотел сказать, что так жить нельзя. Уж не думаешь ли ты, что я буду то и дело наведываться к тебе по ночам, чтобы налить рюмку-другую? Да ты наглец, в таком случае. Хотя, чего от тебя еще ждать? Впрочем, я жду от тебя вполне определенного и как раз по этому поводу зашел в твой безмятежный сон…

– Так это всего лишь сон? – разочарованно косясь на тлеющий огонек сигары, спросил Костяк.

– В Игре все относительно, – туманно сказал Доминатор. – Я просто хочу напомнить тебе о нашей договоренности. Мне нужно, чтобы ты вместе с Магистром попал на Черные Земли…

– Мы разве о таком договаривались? – удивился Костяк.

– Забыл добавить, – продолжил Доминатор, не обращая внимания на вопрос. – Это нужно прежде всего тебе. Я освобожу тебя от всего чужеродного в этом теле, как и обещал…

– Это я помню, – оскалился Костяк. – Это было бы здорово…

– Что ж, – произнес Доминатор. – С тебя Магистр, с меня тело.

– Но… Но как мы туда попадем, на эти Черные Земли? – недоуменно спросил Костяк, окутываясь дымом. С кончика сигары обрушилась на пол длинная «колбаска» пепла.

– Вот именно поэтому я здесь, – кивнул Доминатор. – Слушай меня внимательно…

Костя проснулся и понял, что лежит на полу. Он сел и недоуменно огляделся.

Странно. Он чувствовал себя слегка пьяным, и на языке вроде бы был коньячный привкус, и неприятные утренние ощущения курильщика… Что за чертовщина?

Он покосился на правую голову. Та мирно посапывала там, где была уже несколько последних, удивительных дней. Надо же – а ведь он, вроде, привык уже к своему новому естеству! И «паразитарная» голова его совсем уже не раздражает. Видимо, это было странное анестезирующее свойство Игры – нормально относиться ко всему сверхъестественному. Там, в обычном мире, он давно сошел бы с ума…

В своей руке Костя обнаружил синий камешек Азарта – из странного Теминого игрального набора. С этим камешком были связаны какие-то волнующие сновидения. Но, как это и бывает со сновидениями, они успели позабыться робко проникающим в решетчатое окно утренним светом. Да, света в этом мире явно не хватает. Но Костя уже успел привыкнуть и к вечному полумраку: конечно, затмение вызывает некоторый дискомфорт, но вкупе со второй, довольно хамовитой, головой кажется совсем уж пустячным делом.

За окном пискнули репродукторы, разнесся неизменный утренний марш. Под басовитое трубное гудение подняли странный флаг, сшитый из кожаных лоскутьев. Через некоторое время сотни глоток пророкотали «ура!», раздался грохот сапог. Безумный парад продолжался.

– Когда же это закончится? – пробормотал Костя.

– Никогда, – сказали ему прямо в ухо спокойным ровным голосом.

Костя чуть не вскрикнул от неожиданности: на него, прямо в глаза, обдавая тяжелым дыханием, немигающим взглядом глядела вторая голова. Черт, она ж только что спала! Неужто притворялась?!

– Фу-х, – дрогнувшим голосом произнес Костя. – Напугал…

– Ну, прости, брат! – кривляясь, сказал Костяк, и Костя облегченно вздохнул: все вроде, вернулось на подобающие места. – Просто думал всю ночь, прикинь! Думал и думал – как нам отсюда сбежать? И придумал, кажется…

– Да, ну, – с сомнением произнес Костя. – Ты? Придумал?

– Да, – Костяк хитро подмигнул. – Это очень хитрый план, братан!

– Ну и в чем же он заключается, если не секрет?

– Погоди, не гони лошадей, скоро все узнаешь.

– Ну-ну…

Костя не очень-то доверял своей правой голове. Однако решил, что все дело в слегка нетрезвом состоянии, которое посетило его утром. Мало ли что может нести пьяная паразитарная голова с устойчивыми уголовными наклонностями?

Костя потянулся и, подойдя к железной кровати Темы, принялся тормошить того за худое плечо, приговаривая:

– Вставайте, граф, вас ждет симпатичная графиня… Подъем, говорю, завтрак проспишь…

Кормили пленников однообразно, но регулярно. И минут через десять знакомо щелкнула щеколда и открылась массивная дверь. В помещение вошел солдат, который обычно приносил пищу и выводил арестантов на прогулки. Видимо, эту должность он занимал вследствие непригодности к строевой службе: у него было напрочь оторвано правое крыло, а лицо и руки покрывали жуткие следы ожогов. В других обстоятельствах это зрелище, наверное, отбило бы всякий аппетит. Но в здоровом состоянии солдат, наверное, выглядел бы еще ужаснее.