Князь-меч - Андрей Посняков Страница 31

– Всегда готовы, княже! – по-пионерски ответил боярин.

Как еще раньше предполагал князь, магистр вряд ли бы упустил случай похвастать архиепископам пойманной колдуньей, для чего тоже оставалось уже не так много времени – одна ночь. Вот эта. Ибо все гости собирались отправиться по домам поутру, задерживаться в замке никто не собирался. Тевтонцам не доверяли не только русские, но и епископы. Неуютно себя чувствовали в крестоносной твердыне. Словно коты в мешке!

Ага! Вот, появились… Вышли на крыльцо. Первым – магистр Отто фон Роденштейн, осанистый, высокий, с косматой бородой и густыми бровями, в белом, без всяких украшений плаще с вышитым красным мечом и остроконечной звездою. Не тевтонский герб – меченосцев, разбитых литовцами под Шауляем, заодно, кстати, со псковичами. Те тогда помогали рыцарям, и вообще, здесь, в Прибалтике, всегда была изрядная кутерьма, так что друзья-враги частенько менялись. Под нажимом папы тевтонцы вынуждены были принять остатки разгромленных меченосцев под свое крыло, образовав ландмейстерство Тевтонского ордена в Ливонии… пользовавшееся полной самостоятельностью во всех военных и дипломатических делах. Даже свой магистр имелся – фон Роденштейн. У тевтонцев же – великий магистр – Анно фон Зандерсхаузен, обретавшийся в далекой Палестине. Формально фон Роденштейн должен был подчиняться именно ему. Формально да.

Следом за магистром на крыльце показались прелаты. Архиепископ Рижский – хитроглазый, с улыбчивым моложавым лицом и маленькими, почти детскими, ладонями – поморщившись, глянул на затянутое тучами небо и что-то шепнул своему дерптскому коллеге, епископу Александру. Тот – круглолицый жизнелюбивый толстяк – лишь возвел пухлые руки вверх, дескать – на все воля Божия. В отличие от магистра, епископы вовсе не ограничивали себя в одежде: дорогая парча, щелк, меха – всего этого было в избытке, так что почтенных прелатов можно было принять за богатых светских дворян, каких-нибудь там герцогов или графов. Правда, у каждого на шее висел крест на толстой золотой цепи. Отличие!

Ага… вот магистр что-то сказал обоим… Те закивали, пошли к донжону… Туда же и русские двинулись – на пир. Скрепить крестоцелование и «вечную дружбу». Пакт Молотова – Риббентропа, блин.

Как и положено по этикету, гости явились на пир со своими слугами – чтоб прислуживали за столом, ну и так, для почету, чай, не голытьба в гости приехала. На пару с еще одним воинским служкой Довмонт стоял за спиной усевшегося за пиршественный стол боярина Косорыла, цепко поглядывая на епископов и магистра. Нынче была пятница, и мясного не ели – подавали рыбу и даже полбу, впрочем, князь за едой не следил, ждал другого.

Дождался. Вот магистр встал, поблагодарил всех гостей за то, что явились, а затем откланялся, сославшись на свое духовное звание, запрещавшее всякого рода излишества. То же самое сделали и архиепископы, и тут уж Довмонт был начеку, видел, как сии достойнейшие пастыри спустились по винтовой лестнице вниз. Ясно куда. К ведьме!

Теперь оставалось ждать, а если все пойдет не так, то действовать быстро и нагло – нахрапом, чего, честно-то говоря, совсем не хотелось бы. Однако… Однако все пошло, как и предполагал князь! Магистр и епископы отсутствовали где-то около получаса, после чего вновь появились на лестнице. Фон Роденштейн, простившись, поднялся наверх, гости же зашагали к выходу…

В один миг Довмонт оказался у лестницы и, оглянувшись по сторонам, быстро спустился вниз, миновав какой-то склад. Накинув на плечи припасенный в котомочке синий дорогой плащ, стукнул ногой в люк, преграждавший дорогу, закричал:

– Это я, рыцарь де Монсер из Риги! Отворяйте!

В котомочке, кстати, имелся и ломик – закаленный стальной прут.

– Да что стряслось-то? – снизу послышался недовольный заспанный голос.

Заскрипела защелка, в проеме отворившегося люка появилось усатое лицо начальника замковой стражи.

– А! Это вы… Вина, кстати, мы еще не пробовали – служба. А епископ про вас и не спросил.

– Славно, что не спросил, да не в этом дело! Крест он свой потерял, золотой, нагрудный. Видать, хотел ведьму приструнить, да потом там и оставил. Забыл! Это с ним бывает. Меня послал поискать. Поможете?

– Да уж проходите, сделайте милость. Поищем.

Радушно пропуская знакомого, Бухгольц погладил усы:

– А точно у нас потерял? Ну, в смысле – у ведьмы.

– Может, и не там. Но проверить надо!

– Проверим… Осторожнее, здесь ступенька скользкая. Вчера масло пролили. Вытирали-вытирали, а все одно – не высохло еще… Гейнц, подай-ка свечку… Да не ту! Горящую, остолоп!.. Сейчас люк отворю… оп! Ну, вот… Давайте за мной, славный рыцарь.

Едва только князь и караульный «сержант» спустились в подвал, как наверху послышался сильный шум и крики. В караулку же вновь постучали, поднимая на ноги недовольных стражей.

– Скорее, парни! Скорей. Там драка. Помогите разнять.

Драка в зале и впрямь оказалась знатной. А началось все с какого-то пустяка, про который потом никто и не вспомнил. Даже зачинщика не вспомнили, кто там кого первый оскорбил да ударил. Вроде немцы – русских. Или наоборот, русские – немцев, кто уж теперь точно скажет? Один только боярин Козьма Косорыл знал все наверняка. Он драку и учинил… по слову князя.

Довмонт действовал решительно и быстро. Как только кнехт отворил замок, князь ту же оглушил его ломиком и, подхватив свечку, откинул люк, заглядывая в подземелье. Пахнуло промозглой сыростью и тленом…

– Ты здесь, Солнышко?

Отважный молодой человек кричал по-литовски, Сауле так и значило – Солнышко.

– Слышу знакомый голос… – глухо отозвались из темноты. – Какой славный сон…

– Некогда про сон! Давай выбирайся скорее! Ходить можешь?

– Да… но не могу. Цепь!

Снизу послышалось характерное звяканье. Недолго думая, спасатель спустился в подвал, дрожащее пламя свечи выхватило из темноты бледную босую девчонку, одетую лишь в разорванную рубашку. Кроме синяков под глазами и кровоподтека на нижней губе, узница выглядела вполне себе транспортабельно. И, конечно, узнала!

– Ты!

– Одевайся, – князь швырнул на пол котомку. – Там башмаки, порты. Накинешь на плечи мой плащ… Давай поторапливайся. Я пока наверх – свяжу караульщика. Как бы он раньше времени не очнулся.

– Цепь! – тут же напомнила Сауле.

– Ах да… – Довмонт покусал губу и хмыкнул. – Однако не такая уж и толстая. Ржавая вон вся. Да и вообще, против лома нет приема!

– Что ты там шепчешь?

– Свечечку, говорю, подержи, ага…

С цепью князь справился быстро, не столь уж она оказалась и прочной. Правда, у Сауле оставались оковы на ногах – этакие ржавые железные браслеты – и звенящие обрывки цепей.

Однако же делать нечего – так, позвякивая, и пошли, не забыв покрепче связать незадачливого стражника. Грузное тело осторожно спустили в подвал, заперли вместо узницы… До утра хватиться не должны бы.