Паломничество Ланселота - Юлия Вознесенская Страница 31

— Я буду очень осторожен, хотя мне кажется, что мой код по-прежнему бездействует, — сказал доктор Вергеланн, поднимаясь со своего спального мешка.

— Вас проводить, доктор? Теперь, кажется, еще и дождь зарядил.

— Не беспокойтесь, Ланс. Куртка у меня непромокаемая, я ее на голову натяну.

Вскоре доктор вернулся и вынул из-под куртки Библию.

— Маленькое чудо, друзья! — объявил он с порога. — Мой код совершенно не реагирует на Библию.

Дженни поглядела на свою правую руку и сказала:

— С моим кодом тоже что-то случилось, он перестал светиться. А у тебя, Ланс? То же самое, вот удивительно! Ага, значит, теперь за нами никто не может надзирать? Доктор и сэр Ланселот Озерный, я вас поздравляю: мы теперь свободны от Надзора! Мы можем делать и говорить все что хотим!

— Как будто ты не делала этого раньше, — усмехнулся Ланселот.

— Но я все-таки помнила о Надзоре, а теперь… Да здравствует свобода и независимость в пределах Эльсинора и его окрестностей!

— Центр Надзора находится в Иерусалиме, а это значит, что Надзор не действует по всей Планете, — заметил Ланселот, разглядывая свой потускневший код. — Учтите, друзья, что наша независимость включает и нашу беззащитность: мы можем совершенно независимо погибнуть, и никто никогда не узнает, где и как это случилось, это во-первых. А во-вторых, как бы нам не превратиться в асов: если наши коды больше не действуют, это означает, что мы отныне не сможем ничего ни купить, ни продать, ни перевести наши деньги с одного счета на другой.

— Ох, об этом я не подумала! А как же твои деньги, внесенные на ММ?

— Увидим. Ладно, не будем заранее горевать. Все равно с проблемой наших кодов мы сможем разобраться не раньше, чем до беремся до цивилизованных мест.

— Совершенно верно, — кивнул доктор. — Ну а сейчас, дети мои, давайте, пока хлещет дождь и воет буря, откроем Библию и начнем читать, как делали люди встарь, когда еще не было ни персоников, ни Реальности. Однажды норвежский король Олав Трюгвасон, бывший язычник, принявший крещение, собрал домочадцев и слуг в своем бревенчатом замке вокруг закопченного очага и при его свете начал читать им Библию. Вот так когда-то христианство пришло в Норвегию.

Дженни уселась на пол рядом с коляской Ланселота и пристроила голову ему на колени, полностью пренебрегая его и своей "зонами комфорта", не говоря уже о "правиле двух вытянутых рук". Доктор открыл Библию и начал читать:

— Родословие Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамова…

Пока бушевала буря над Эльсинором, в замке Кронборг пилигримы, натянув на себя всю теплую одежду и укутавшись в спальники, читали Святую Книгу. Днем они читали при тусклом свете, падавшем из окна, а вечерами им светил огонь, разведенный в камине. Доктор и Ланселот читали очень хорошо, а Дженни — по слогам, запинаясь, но свою очередь она уступать никому не хотела. К концу она стала читать гораздо лучше.

И вот Ланселот прочел: "Многое и другое сотворил Иисус: но если бы писать о том подробно, то, думаю, и весь мир не вместил бы написанных книг. Аминь".

Никто не сказал ни слова. Как раз пора было ужинать, и Дженни принялась накладывать в миски кашу, доходившую в уголке камина.

Только после чая Ланселот первый заговорил о прочитанном.

— Пожалуй, я готов признать, что, не смотря на печальный конец, это очень светлая книга, — сказал он. — Пока мы читали, матушкин Христос стоял передо мной как живой. Никогда не встречал ни в одной книге такого удивительного героя. Интересно, как это удалось четырем авторам сохранить единство в Его описании? Судя по стилю, они все четверо были такие разные.

— Я думаю, что знаю ответ, — задумчиво сказала Дженни.

— И что же вы думаете, Дженни? — спросил доктор.

— А все очень просто: эти люди, Матфей, Лука, Иоанн и Марк, записали то, что сами видели или слышали от верных людей. Я думаю, что Христа нельзя выдумать, Его можно только описать. Вот и Ланс говорит, что ничего подобного не встречал в других книгах. А он, наверное, сто книг прочел!

— Да, ничего подобного я в книгах не встречал.

— А в литературе были попытки создать подобный образ, — сказал доктор, — но они никому не удались. Ланс, вам не случалось читать русского писателя Федора Достоевского? несколько

— В библиотеке на моем острове есть несколько его книг. — Роман "Идиот" читали? -

— Читал. Вы думаете, доктор, что Достоевский пытался наделить своего князя Мышкина чертами Иисуса Христа?

— Несомненно. Как вы считаете, ему это удалось?

— Да ничуть! Князь Мышкин — чудесный человек, светлый и добрый, всех понимающий и всех прощающий, это так. Но это физически немощный и душевно нездоровый человек. А Христос — это ясность ума и абсолютное психическое здоровье.

— И физическое тоже. Он здоровый и сильный, — сказала Дженни. — Вы только вспомните, ведь Он постоянно в пути и почти не отдыхает, а питается как скудно! Хлеб, иногда рыба, иногда просто сухие пшеничные зерна, какие-то плоды с придорожных деревьев и только изредка угощение в гостях. Но Он никогда не устает и не болеет! Доктор, вы случайно не знаете, что такое "смоквы"?

— Знаю. Это такие южные фрукты, их еще называют инжиром и фигами. В прежние времена их продавали в свежем и вяленом виде. — Они вкусные?

— Вкусные и полезные. Я советовал варить их в молоке и давать детям при простуде: фиги смягчали кашель, а дети обожали сладкое лекарство.

— Как много всего было в прежние времена! И плотники тогда тоже были?

— Конечно. Так называли людей, работавших с деревом. Они обрабатывали его с помощью топора, пилы, рубанка, стамески и разных других инструментов. Было много деревянных домов, вот как дом Писателя, в котором живет Ланселот, и все дома эти были построены плотниками. — Это была трудная работа?

— Да, это был тяжелый физический труд. Недалеко от нашего дома была мастерская, где плотники изготовляли деревянные оконные рамы и двери. Все соседские мальчишки бегали туда за деревянными чурбачками, мы из них мастерили кораблики. Я до сих пор помню, как славно пахнут древесные стружки.

— Вот видишь, сэр Ланселот Неверующий, и смоквы были на самом деле, и плотники. Значит, и Христос был!

— Дженни! Неужели ты думаешь, что Христос и вправду жил в Назарете с названным отцом и матерью, работал топором и рубанком, ловил рыбу, а потом странствовал и проповедовал, по пути срывая смоквы и пшеничные колосья?

— Именно так я и думаю, Ланс. Вернее, чувствую. Вот ты помнишь сцену, когда иудеи хотели побить женщину камнями?

— Помню. Должен признать, очень сильная сцена.

— Ты обратил внимание, Ланс, что делает Христос, пока иудеи стоят и размышляют, имеют ли они право кидать в нее камни?

— Он сидит, склонив голову, и что-то чертит пальцем на песке…