Приманка - Вера Чиркова Страница 31

— Зачем? Разве тебе недостаточно четверых, чтобы сделать выбор? — пробормотал Сиверд.

— Видишь ли, я свой выбор уже сделала, и далеко не из четверых, — пояснила я.

Сиверд пренебрежительно поджал губы, однако спорить не стал.

Попросту не успел, его опередил молодой мужчина с изящным букетом голубых лилий:

— Тогда о чем ты хотела с нами поговорить?

— О любви, конечно. О семьях, где живет счастье и согласие, о светящихся нежностью глазах женщин и звонком смехе детей. Вот вы все пришли с букетами в надежде вручить их мне и вскоре выиграть у своих друзей право отвести меня в храм.

— Не так, — подсказала устроившаяся рядом Дирна. — Они мечтают хотя бы получить твою ленту, чтобы через три месяца повязать ее на руку, выходя на турнир.

— Ты заставляешь мое сердце горько плакать, — вспомнились мне слова старой баллады. — Но им помочь не в моих силах. Я всего лишь одна, а достойных счастья лордов тут не менее полусотни, не могу же я разделиться. Хотя выход есть, Дирна, причем простой и безболезненный.

— Мы голову сломали, — горько усмехнулась она. — Совет магистров заседает целыми днями. А ты приходишь и говоришь…

— Да, я только недавно обрела способности и стала магиней. И в первый же день мне открыли тайну магов, которая потрясла меня до глубины души. И даже не сама тайна — она вам знакома. А вот вывод, какой можно из нее сделать…

— Ты о чем? — недоверчиво смотрела магиня, а поклонники замерли, словно превратились в статуи.

— Все знают, что в империи людей на одаренность проверяют особым амулетом, который настроен на определенную величину дара.

— Ну да, — разочарованно кивнула Дирна.

— И находят трех мальчиков на одну девочку, — поддакнула я. — Но почему-то никому не приходит в голову, что раз девочек среди магов меньше, то они вообще менее способны к магии, или просто дар созревает позже. Как яблоки — бывают ранние, бывают поздние. А я жила в монастыре и могу точно сказать — более половины монахинь и послушниц могут делать нечто необычное. Выращивать дивные цветы, исцелять, снимать порчу. Хотя всех их когда-то в детстве проверили наравне с мальчиками. А если бы позже испытали еще разок и немного снизили для них планку… Ведь для вас важнее их одаренность, чем сила способностей?

Молодые мужчины, парни и юноши, хмуро смотрели на меня неверящими взглядами, но уже легли меж бровей строгие складки, задумчиво сузились глаза. В их душах явно начинало расти дерево сомнений, семена которого удалось посеять мне.

— Ты уверена… — нерешительно начала Дирна, но мне не нужны были сейчас ни ее сомнения, ни споры.

— Почти. Есть еще одна тонкость, тоже ставшая ясной для меня лишь несколько дней назад, о которой знают все маги, но не принято говорить вслух.

— И что же это такое, нельзя ли поподробнее?

Они появились позади замерших с букетами поклонников внезапно, семь магистров в простых темных одеяниях, словно седые вороны посреди роскошной клумбы, и на душе сразу стало как-то неуютно. Но отступать уже некуда, да и поздно, замахнулся — так бей.

— Можно. Но сначала подтвердите мои сомнения. Как действует на постепенно растущий дар у девочек насилие — регулярное, безжалостное и извращенное?

— Плохо, — уверенно и горько ответила Дирна. — Я тебе как магистр-эмпат могу сказать. Очень плохо, хотя известны случаи, когда именно такое обращение вызвало резкий всплеск способностей. Но такие случаи — редкое исключение. А при чем тут это?

— Потому… — я до боли стиснула кулаки и сломя голову ринулась в бой с ненавистными мне законами, — в империи каждый год несколько сотен, если не тысяч совсем юных девочек подвергается безжалостному изнасилованию под самым благопристойным видом — заключением семейного союза. Ведь большинство из юных супруг не испытывают никакой тяги или нежности к женившимся на них старым сластолюбцам. Наоборот, от всей души ненавидят их и боятся. Но деваться некуда, за старых извращенцев все законы империи, а за девочек не заступается даже родня. И постепенно они смиряются, привыкают, и даже начинают искать в этом какие-то положительные стороны, не зная, что, заперев себя в коконе безысходности и самообмана, навек останавливают развитие собственного дара. На голых скалах цветы не растут.

Мой голос прервался, и я смолкла, отвернувшись от застывших статуями слушателей. А потом обнаружила рядом с собой Дирну, подсовывающую стакан с лимонадом, и, схватив его дрожащими руками, залпом проглотила питье. В моем сердце горько и безутешно плакал нескончаемый осенний дождь, скорбя по всем юным женщинам с погасшими взглядами, приходившим к нам с Луизьеной за помощью, которой не могла бы дать даже Дебруинская Святая Мать.