Похититель разума - Маргарет Уэйс Страница 31

Сознавшись во всем, он оставил высокую должность и дал обет молчания и одиночества. С той ночи братья видели его лишь молящимся или безмолвно выполняющим самую грязную, самую тяжелую работу в маленькой общине. Скандал утих, дочь аристократа была отправлена на отдаленную планету. Ребенка приняли, скрыли от мира за каменными стенами и вырастили среди тишины и истовой молитвы.

Ne projicias me a facie tua; et spiritum sanctum tuum ne auferas a me. He оставь меня и не отврати от меня Твой Дух Святой.

Саган шевелил губами, повторяя слова, и мелодия отдавалась в его сердце. Что заставило его вспомнить все это? Возможно, встреча с молодым монахом, служившим санитаром на «Непокорном». Должно быть, в нем осталась вера: он должен был знать, что Орден не мог исчезнуть, хотя его братьев убивали во время революции. Орден ушел в подполье, канул в тьму, к которой ему не пришлось привыкать, и возрос там, словно ребенок во чреве, с нетерпением ожидающий появления на свет.

Когда Сагану исполнилось двенадцать лет, король, старый Старфайер, узнал (прошел слух, что правду открыла мать Сагана), что ребенок Королевской крови вырос вдали от света, в монастыре, и не получил должного образования. Но даже король не мог проникнуть за монастырские стены, поскольку церковь обладала большим могуществом. Но отец разглядел в своем сыне необычайные способности. Священник дал знать, что хотел бы, чтобы сын получил образование, научился пользоваться своими способностями, «магией» Королевской крови. Сагана увезли из монастыря.

В ту ночь, в ту последнюю ночь, он плакал единственный раз в своей жизни, во мраке монашеской кельи при свете свечи. Много дней спустя он краснел от стыда, вспоминая это.

SacrificiumDeo spirituscontribulatis... Жертва Бога суть надломленный дух.

В Королевской мужской академии, созданной специально для отпрысков Королевской крови, Дерек Саган был самым блестящим и самым нелюбимым среди учеников. С самых первых дней он понял, насколько выше других стоит, и не только по интеллекту, но и по душевной и телесной дисциплине. Рослый, сильный, энергичный, он превосходил остальных во всех испытаниях. Надменный, замкнутый, гордый, обладавший обаянием, он мог бы заставить их полюбить его.

Он предпочел, чтобы его ненавидели.

...corcontritum et humiliation Dem поп despicies. Да не возненавидишь ты, Господи, разбитое и истерзанное сердце.

А потом появилось светловолосое дитя – девочка, дикая, словно рысенок, дочь воина-варвара, подлетавшего к своим врагам на космоплане, садившегося и атаковавшего их верхом на лошади. Ее определили в женскую Королевскую академию, откуда выгнали в шесть лет за попытку зарезать директрису.

Оставалась единственная возможность, и ее направили в мужское отделение академии к ее старшему брату, мягкому молодому человеку, получившему наследство после смерти матери. Отец от него отказался. Конечно, во всех этих событиях угадывался промысел Создателя. Именно здесь, в Королевской академии, преподаватели обнаружили, что эта девочка со светлыми волосами и мальчик с темной душой соединены связью разумов. Этот редкий феномен иногда встречался среди отпрысков Королевской крови.

– Милорд.

Резкий голос диссонансом ворвался в музыку и нарушил течение его мыслей. Саган поднял глаза. Это был капитан его охраны. Должно быть, дело неотложное, иначе он не стал бы его беспокоить.

– В чем дело?

– С вами желает поговорить президент, милорд. Саган напрягся, как перед битвой. Он ожидал этого разговора. Он, несомненно, мог и должен был сделать доклад президенту еще раньше. Но решил выждать, пока Роубс сам выйдет на связь. Но участившийся пульс, усилившийся ток крови заставили его признаться себе, что этот разговор он откладывал, вероятно, по другим причинам.

Эта встреча подтвердит его страхи. И если они окажутся действительными, это приведет в движение камешек, который может в конечном счете вызвать камнепад. При этом он или останется на вершине, или будет похоронен под обломками внизу.

Псалом закончился, когда он вышел из своих апартаментов.

Tunc imponent super altare tuum vitulos. Затем принесут они волов на Твой алтарь.

– Гражданин генерал Саган.

– Слушаю вас, господин президент.

– Надеюсь, с поздравлениями все в порядке. Пресса прославляет ваш героизм.

Саган равнодушно пожал плечами, хотя, по правде говоря, именно его собственные пресс-агенты распространяли сообщения, в которых подчеркивался тот факт, что его отвага позволила преодолеть численное превосходство противника и подвести погибающий корабль к вражескому крейсеру. Шли переговоры о съемках фильма; кто-то начал писать книгу.

Саган был достаточно проницателен, чтобы понимать: народу нужен герой. Революция была весьма популярна, но с тех пор прошло семнадцать лет. Народ галактики лишился короля, а взамен приобрел Конгресс, бесчисленные депутаты которого погрязли в спорах, сварах и предвыборных баталиях.

Их президент, которого поначалу считали политиком-реформатором и интеллектуалом, стал слишком на них похож. Народу он надоел. Люди устали от мифа демократии, перестали верить в то, что могут что-то изменить, и раздражались от постоянных напоминаний о том, что они же и виноваты во всех проблемах жизни галактики.

Саган был идеалом для галактики, которая отчаянно нуждалась в героях, отчаянно желала заполучить строгого отца, который бы гладил всех по головке и заверил бы, что больше не о чем беспокоиться. Тогда все могли бы закрыть глаза и впасть в спячку: он бы их защитил. А стоит им заснуть...

– Естественно, – сказал президент Роубс с легким упреком, – именно мне придется выступить перед Конгрессом и средствами массовой информации и объяснить потерю крейсера.

Командующего это мало волновало. Стоимость звездного крейсера была настолько астрономической, что ...

– Возможно, господин президент, – сказал Саган, пристально глядя в лицо Роубсу, – вам следовало бы выступить перед народом и объяснить, каким образом коразианцам удалось сделать за несколько лет такой технологический скачок, для которого явно требовалась поддержка. И как случилось, что наша шпионская сеть просмотрела – если не сказать хуже – рост военной мощи коразианцев.

Питер Роубс выглядел особенно щеголевато в коричневом кашемировом костюме с намеком на голубую полоску, с синим галстуком и платком в тон. Волосы у него были тщательно причесаны, грим наложен безупречно. Он изобразил печальную улыбку папаши, терпеливо сносившего выходки своего способного, но заблудшего дитяти.

– Я читал сообщения о ваших необоснованных утверждениях в наиболее желтых видеоновостях, Дерек. Конечно, я знаю, чего они стоят. Я не стану своими опровержениями придавать им правдоподобность. И все же должен признать, что вы меня сильно обидели. Мы долго были друзьями, Дерек. Очень долго.

Саган вспомнил о тех днях, когда он был юным революционером и искренне восхищался профессором-идеалистом, возглавившим мятеж против стареющего, никчемного короля. Но никаких угрызений совести Саган не испытывал. Роубс, которого он видел сейчас, был оболочкой того Роубса, пустой ореховой скорлупой. Обезьяной, танцующей под дудку своего хозяина.