Проспать Судный день - Тэд Уильямс Страница 31

Выпив водки с тоником, я поднял куртку. Мерзкая маленькая тварь снова пыталась взлететь, но безуспешно. Продолжала биться о металлическую решетку сита, продолжая повторять послание, как сломавшаяся игрушка. Я поднял сито и взял ее рукой, поразившись, насколько она горячая, будто игрушка из «Силли Патти», которую кто-то только что обжарил в масле. Я выронил ее, едва не сунув пальцы в рот, но тут же понял, что я рискую занести себе в организм. Схватил кухонное полотенце и сделал вторую попытку.

— «…не думай о том…» — как раз говорила тварь, но начала слегка дергаться.

— Заткнись, — сказал я, сильно сжимая тварь, но не слишком, чтобы она не лопнула.

— «…выбрался из Ада…» — тихо сказало существо. Я сжал его чуть сильнее.

— Заткнись, дерьмо летучее!

После еще пары раундов этого веселого занятия мелкая бородавка наконец поняла намек и перестала бормотать, пересказывая послание Каз. Сидела внутри полотенца, глядя на меня тремя красными глазами, будто собака, которая что-то сожрала на улице и которую вот-вот стошнит. Я наклонился поближе и ощутил исходящий от нее жар.

— Я собираюсь тебя освободить, — медленно и отчетливо сказал я. — Пакуй шмотки. Я не знаю, сколько это займет, но собираюсь освободить тебя. Клянусь Всевышним.

Низзик глядел на меня, но мне явно удалось убедить его молчать. Я снова повторил послание, еще раз сжав его, для верности, а потом снова и снова. Где-то на пятый раз существо выпучило глаза и открыло рот, но вместо того, чтобы повторить сказанное мной, тихонечко рыгнуло, будто крохотный труп пернул. Запаха было достаточно, чтобы я отшатнулся со слезящимися глазами.

— Хорошо, мелкая хреновина, — сказал я. — Хочешь поиграть во взрослые игры? Хочешь выпендриться?

Я замотал тварь в полотенце, будто Фрэнсис Фармер в смирительную рубашку, и отнес на кухню.

— Последний раз. Повторяй за мной. Я собираюсь тебя освободить…

Но низзик глядел на меня тремя глазами, в которых не было ни малейшего проблеска понимания, будто самый маленький в мире сотрудник отдела по рекламациям. И я, открыв холодильник, сунул его в морозильник, прямо в полотенце, а потом пошел и сделал себе еще один коктейль.

Спустя пять минут я открыл дверцу холодильника. Тварь лежала на спине, разевая рот, будто вынутая из воды рыба, из ее рта и крохотных дырочек ушей и ноздрей текло что-то горячее. Тварь дрожала, когда я вынул ее наружу, а потом начала ползать кругами по ладони. Теперь держать ее было куда проще. Я снова повторил ей свое послание.

Тварь не сделала ничего нужного, и я снова положил ее в морозильник.

Это продолжалось около часа. Я включил новости спорта по телевизору и попытался расслабиться, но ничего не получалось. За последнее время случилось слишком много безумных событий. Вооруженные амазонки, странные предостережения, послание от любимой женщины, переданное склизким уродцем, не говоря уже о бандитах-нацистах и демонических пауках с детскими ручками, ворвавшихся в мою жизнь. Я устал, ничего не понимал и был зол, как черт. Я был в отчаянии.

Когда я вынул низзика из морозилки раз в четвертый, до него, похоже, что-то начало доходить. Он лежал у меня на ладони, судорожно дыша и всасывая обратно все горячие жидкости, которые испустил до этого, видимо, пытаясь согреться. Когда я снова повторил ему послание, он открыл рот и прохрипел: «Я собираюсь… я собираюсь… я собираюсь…»

Я уже подумал было, что он собирается изречь нечто трагическое, но понял, что это первые слова моего послания.

Но он больше ничего не сказал, поэтому я бросил на него строгий взгляд.

— Любой, нарушивший порядок, проведет ночь в карцере, — процитировал я фразу из любимого старого фильма и сунул его обратно в морозилку, но ненадолго на этот раз.

Я выпил, наверное, четыре коктейля с водкой к тому времени, когда мелкий кусок дерьма наконец ухитрился повторить все мое послание. Уверен, у Каз имелся более эффективный способ перепрограммировать этого уродливого ублюдка, но приходилось исходить из наличествующих средств, а я был твердо намерен не только дать ей знать, что я услышал ее послание, но и быть уверенным, что тварь ничего не перепутает. Я уже слегка шатался, поскольку последнее время не пил столько водки, как я уже говорил, но ощущал себя более чем немного довольным. И тут в дверь постучали.

Я обернул полотенцем летучего хобгоблина и выглянул в глазок. И открыл дверь. Вошел Сэм. Оглядел меня с головы до ног.

— Странно выглядишь, — сказал он. — Что у тебя в руке?

Я поглядел на колышущееся кухонное полотенце.

— Погоди. Я уже почти закончил.

Я развернул полотенце, и низзик сел, продолжая дрожать. Его крылышки были похожи на мятый целлофан.

— Что скажешь, мелкий уродливый дерьмоворобей? Скажешь что-нибудь?

— Думаю, тебе нужна помощь профессионала, нужна больше, чем новый домашний любимец, хотя я и рад, что ты пытаешься обрести смысл в жизни, — сказал Сэм.

— Заткнись, — сказал я. — Любой, кто будет орать, проведет ночь в карцере.

— О Боже, ты цитируешь «Хладнокровного Люка», — покачав головой, сказал Сэм и поглядел на низзика. — Что это?

— Погоди. Как я уже сказал, я уже почти закончил.

Я заставил крохотное чудовище целиком повторить послание, без ошибок, а затем отнес его к окну и выставил руку наружу Тварь некоторое время сидела у меня на ладони, а затем расправила крылья и взлетела. И стала описывать неуклюжие круги, будто перегруженный до предела вертолет.

— Вот, значит, как ты теперь ночи проводишь? — сказал Сэм. — Проповедуя бессмертную любовь всяким склизким жукам?

— Не склизкий жук это, — сердито сказал я и усмехнулся. — Не то. Склизкий. Но не жук. Склизкий гоблин. Огромная разница.

— Блин, Би, ты сколько выпил, а?

— Немного. Четыре. Семь или восемь, если считать пиво. Без разницы. Это от Каз. Она прислала мне письмо.

— Не поскупилась, уж точно. Что за девушка!

— Ты… ты задница полная.

Я помнил, что хотел о чем-то поговорить с Сэмом, но никак не мог вспомнить, о чем, будь я проклят. На самом деле, я осознал, насколько я проклят, по-любому И снова рассмеялся.

— Кофе, — сказал Сэм. — Ты останешься идиотом, но, по крайней мере, будешь бодрым идиотом.

Он крепко взял меня за локоть и повел вниз, к своей машине, одной из его суперскучных таратаек. Сэм всегда ездил на машинах, выглядящих так, будто их ему правительство предоставило. Причем не то правительство, в распоряжении которого имелись бы снайперские винтовки и сложное оборудование. В смысле, что он ездил на таком дерьме, будто работал в федеральной почте или Федеральном Бюро Тюрем.

Мы приехали в круглосуточное заведение на Камино Рил, на краю Испанского Квартала. После пары чашек кофе я почувствовал, что жизнь, возможно, не так уж и плоха, и рассказал Сэму обо всем. О низзике, присланном Каз, о «Движении Черного Солнца» и «щенках свастики», об амазонках и даже о предупреждении, полученном от Темюэля. Потом алкоголь начал выходить из меня, и в крови остался только кофеин. Я уже всерьез подумывал, кого из посетителей я хочу придушить, чтобы хоть немного избавиться от ненависти к миру, но тут Сэм вернулся из короткого путешествия в туалет.