Кремль 2222. Ярославское шоссе - Владислав Выставной Страница 31

– Зовут-то тебя как? – спросил Книжник. – Или у вас нет имен?

– Это еще почему? – удивилась девчонка, поднимая на него взгляд.

– Зачем вам имена, если вы все время молчите?

Девочка странно изменилась в лице, но справилась с эмоциями и произнесла:

– Травинкой меня кличут. А про нас вы ничего не знаете – так и молчите!

И резко ушла вперед. Растерянно проводив ее взглядом и отправившись следом, Книжник запоздало сказал виновато:

– Да я и не говорю ничего. Так, просто…

Его больше интересовало, куда они, все же, идут. Все эти дебри совсем ему не нравились, а задать вполне естественный вопрос все было недосуг. Но спросить он так и не успел: они вышли на небольшую темную полянку, и остановились.

– Пришли, – сказала девочка, обращаясь больше к Зигфриду – видимо, продолжая какой-то разговор. – Стойте на месте и ничего не бойтесь.

От этих слов стало почему-то жутковато. Травинка исчезла в царящем здесь полумраке, вокруг же медленно задвигались зловещие тени.

– Что за напасть… – проговорил Книжник.

Тени на миг замерли – и словно потянулись на голос, простирая к людям смутные щупальца. Семинарист едва не дал деру – его удержала тяжелая рука веста, опустившаяся на плечо. Под ногами струился густой туман, ощутимо пахло болотом. В мутной мгле вспыхивали и гасли тусклые отблески чьих-то внимательных глаз, медленно плыли в воздухе бледные огоньки. Зловещий холодный ветерок щекотал шею – будто кто-то дышал в затылок. Ужас нарастал – и снова это было неконтролируемое чувство, будто вызванное неизвестными психотропными веществами. Болотный газ, что ли? Или это все вовсе не чудится им, а хитрая девчонка просто привела добычу на кормежку темным силам леса?..

– Не дергайся, – тихо сказал Зигфрид. – Сказали же: стой и не трусь.

Книжник моргнул, подавил в себе новую волну инфернального ужаса. И тут же раздался звонкий голос Травинки:

– Идите сюда!

Кошмарные картины как ветром сдуло. И через несколько шагов они оказались на пороге странного жилища. Дом (или хижина, или что это было на самом деле), в отличие от прочих местных строений, помещался не в стволе громадного дерева, а в здоровенном старом пне. Громадный пень, высотой метра три, не меньше, черным гнилым зубом торчал в небо… Нет, не в небо – в туманную дымку, закрывавшую вершины деревьев. Гнилую древесину обильно покрывали мох, лишайники, россыпи древесных наростов, поганок. И совсем уж неприятно смотрелись на этом фоне кособокая дверь и крохотные окна, неряшливо пробитые в трухлявой древесине. Трудно было избавиться от навязчивой ассоциации: эти оконца и дверной проем напоминали глаза и рот разложившегося покойника. Особенно подчеркивал впечатление бледный свет, дрожащий в глубине дома.

При этом Травинка, приведшая их сюда, буквально лучилась от радости:

– Ба дома, она ждет нас!

Скосившись на Зигфрида, Книжник поежился. Он не испытывал столько оптимизма от встречи с этой неизвестной «Ба», выбравшей для жизни этот райский уголок. Сделав шаг к порогу, он явственно расслышал чавканье под ногами и ощутил, как в дырку сапога заструилась студеная водица. Но отступать было поздно, и, толкнув тяжелую дверь, они вошли в глубину громадного полого пня.

Интерьер своеобразного «дома» вполне соответствовал наружности. Хоть это и не было здоровенным гнилым дуплом, как можно было ожидать, на княжеские палаты помещение тоже походило мало. Пол был сравнительно ровный, но не деревянный, а то ли из плотно притоптанной земли, то ли из глины. Стены густо покрывала копоть. Оно и неудивительно: в центре этого дома-пня обильно коптил круглый очаг, выложенный из неотесанных камней. Над очагом имелся жестяной колпак, с кривой, тоже жестяной трубой, уходящей в неожиданно высокий потолок. Над огнем в кособоком котле булькало какое-то варево. Чуть в стороне стоял стол, заваленный грудами трав, листьев, цветов и кореньев. В воздухе стоял крепкий запах… Нет, он не был совсем уж отвратительным, скорее, тревожным. Это был густой запах болота, леса, трав.

И лишь в самый последний момент Книжник, наконец, разглядел хозяйку. Это было довольно странно, ведь не заметить ее было проблематично. Крупная, даже чересчур объемная, в просторном мешкообразном одеянии, она восседала в углу на массивном стуле. При слове «Ба», услышанном от девочки, Книжник почему-то представил себе сгорбленную старуху. Женщина же выглядела бодрой, крепкой, более того – властной. Она изучала гостей цепким взглядом и, судя по всему, с ходу делала какие-то важные выводы.

– Ага, – низким голосом протянула она. – Ошибаешься ты, Травинка. Никакие это не бродяги. Это люди важные. И опасные.

Забавно, но Книжнику немного польстило, что столь могучая женщина, бесстрашно обитавшая в глубинах Чащобы, определила их «важными людьми».

– Опасные? – растерянно повторила Травинка. – Почему, Ба?

– Зря ты их привела, внучка, – нахмурившись, отозвалась Ба. – Ох, зря…

– Не беспокойтесь, дамы, – деликатно вмешался Зигфрид. – Мы не обременим вас своим пребыванием. Если пожелаете – немедленно покинем ваш дом и продолжим путь. Мы вообще не собирались забредать в ваши места, просто другого пути не было.

– Вот именно, – оборвала его Ба. – Другого пути и нет. Потому что не мы определяем наш путь, а то, что ведет нас…

Книжник скептически улыбнулся, поглядел на друга. К его удивлению, Зигфрид воспринял это высказывание вполне серьезно, даже едва заметно кивнул. И то верно: вест, при всей его независимости и гордости, всегда в какой-то мере был фаталистом, считая, что его «путь» предначертан высшими силами. С этим трудно было спорить, так как сам Книжник был тому свидетелем и даже частью этого исключительного пути. Сначала Зигфриду выпала нелегкая роль последнего воина своего клана и спасителя народа вестов. А теперь вот неотвратимая, как вечность, ноша кровной мести. Воин был бессилен против своего бремени, так как честь для него была равносильна воле богов, и в этом смысле была куда реальнее мифологических персонажей вестов.

И похоже, эта странная женщина видела веста насквозь. Маленькие колкие глаза на темном лице, обрамленном длинными, тяжелыми и черными, как смоль, косами. Она напоминала индейскую шаманку из старой книги, читанной семинаристом в детстве. И, видимо, была кем-то в этом роде.

– Так нам уйти? – повторил Зигфрид.

– Поздно, – усмехнулась Ба. С неожиданной легкостью поднялась со своего места и приблизилась – но не к Зигфриду, а к Книжнику, заглянув прямо ему в глаза.

От этого взгляда по спине побежали мурашки. Что-то такое уже доводилось ощущать – когда в твоем разуме копается телепат, вроде шама. Вряд ли все же эта женщина умела читать мысли – он бы почувствовал. Но она видела, может быть, даже глубже шама, высматривая потаенное в темных глубинах подсознания. И то, что она там увидела, похоже, напугало ее. Женщина приблизила взгляд почти к самой переносице Книжника, зрачки ее расширились – и она вдруг отпрянула от него, как от чудовища.