Запах Зла - Гленда Ларк Страница 31

– Что тебе? – спросил я, когда она меня догнала, не скрывая своего раздражения.

Она, конечно, заметила мое настроение.

– У тебя бессонница, – сказала она, – а если ты и засыпаешь, то спишь беспокойно. Я и подумала: не смогу ли тебе помочь.

Я подумал, не предлагает ли она себя, но прогнал эту мысль. В ее словах не было и намека на сексуальное приглашение.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал ровно.

– Понимаешь, я тут думала… Теперь, когда я увидела, как вы живете в Вине, когда познакомилась с твоей семьей, да еще и проговорила всю прошлую ночь с теми двумя молодыми идиотами из Кина, я могу сопоставить это с тем, что мне говорила Джастрия. Думаю, теперь я хорошо понимаю ее и знаю, что ею двигало. – Я повернулся и пошел дальше, а Блейз зашагала со мной рядом. – И мне кажется, что ты был прав: она и в самом деле хотела причинить тебе боль.

– Ну да, это-то я знаю. Она хотела причинить мне самую сильную боль, какую только могла. Только что я сделал такого, чтобы заслужить подобное наказание?

– Может быть, обманул ее, хоть и ненамеренно. И все равно для нее это был обман. Она видела, как ты сбегаешь на побережье, и считала, что ты делаешь это, чтобы сохранить здравый рассудок. Она видела, как Гэрровин отправляется даже еще дальше. Она думала, что сможет уговорить тебя забрать ее с Небесной равнины, совсем забрать. Но ты не пожелал быть честным с собой. Ты до сих пор не хочешь.

– И как это следует понимать?

– Кел, посмотри на себя. И посмотри на своего брата. Джеймвин врач, как и ты. Он готовит лекарства и посещает больных в окрестных деревнях, но на побережье он не спускается. Ты не увидишь, чтобы он пробовал что-то новое, чтобы искал новые целебные травы, чтобы придумывал новые способы лечения. Он не стал бы играть с огнем и не женился бы на женщине вроде Джастрии, мятежной и страстной. Вы с ним далеки, как разные берега океана. Он счастлив, оставаясь в Вине, счастлив, делая то же, что делали ваши отец и дед, счастлив, женившись на Тесс. Ты же не такой человек, чтобы просидеть всю жизнь в Вине. И твой дядюшка не такой. Джастрия видела это, она видела в тебе то же самое, что видела в себе. Она разглядела в тебе стремление к новому, готовность принять вызов, неравнодушие. Она рассчитывала, что ты спасешь ее от рутины, превращавшей ее в камень. Вместо этого ты постоянно возвращался в Вин и принимал предписанный образ жизни – по крайней мере притворялся, будто это так. Думаю, Джастрию приводило в ярость твое нежелание признать, что ты такой же мятежник, как и она.

Мне хотелось дать волю собственному гневу, уличить Блейз во лжи, крикнуть, что я не такой! И все же в глубине сердца я не мог отрицать, что все эти годы единственным, что делало жизнь в Вине приятной – или хотя бы выносимой, – было сознание того, что иногда я могу его покинуть. Разве так должен был смотреть на свой дом нормальный горец? Мне просто не хватило смелости признаться себе в этом, осознать свои потребности, как это сделал Гэрровин, и провести большую часть жизни вдалеке от Небесной равнины.

Наконец я тихо сказал:

– Джастрия часто уговаривала меня… но я все возвращался и ее за собой тянул. Возвращался в безопасность. В этом, знаешь ли, есть соблазн: в безопасности и определенности, когда всегда известно, что и как делать. Когда не нужно думать… Мне просто не хватило мужества бросить Небесную равнину, зная, что тогда не будет определенности, не будет безопасности. Я любил Джастрию, но любил недостаточно, я не дал ей того, чего она хотела.

– Думаю, что и сам ты хочешь того же. Это и ожесточило ее.

– Что ж, значит, я получил то, чего хотел, верно? – с горечью сказал я. – Ну так объясни мне, почему мне так плохо? – Ответа я не ожидал и не получил.

Мы в молчании прошли еще около мили, прежде чем я медленно заговорил:

– Вот она и наказала меня. Она отказалась от возможности бежать, которую ты ей предложила, и вместо этого заставила меня ее убить. Она насладилась местью, потому что считала, будто я ее предал.

– Думаю, все так и было. Ей казалось, что надежды нет… и ее терзал гнев. Твоей вины здесь нет.

– Ты же только что сказала, что в несчастье Джастрии виноват я.

Блейз схватила меня за руку, заставив остановиться.

– Нет, я такого не говорила. – Она повернула меня к себе лицом, так что мне пришлось посмотреть ей в глаза. – Я предложила тебе объяснение. Джастрия была взрослым человеком. Она должна была сама принимать решения. Она могла бы обеспечить себе достойную жизнь вдали от Небесной равнины. Она была умна, привлекательна и не нищенствовала. Дорогу к саморазрушению она выбрала добровольно, только, как рыбка на крючке, винила в своем несчастье рыбака, а не себя. Повторяю: твоей вины здесь нет.

Я повернулся и двинулся дальше; Блейз пошла рядом.

– Гилфитер, я знаю, что тебе приходится вынести.

– Как ты можешь иметь об этом хоть малейшее представление? Я убил свою жену!

Блейз успокоительно положила руку мне на плечо.

– Ну хорошо, мужа я не убивала. По крайней мере пока. Но я убила Ниамора – друга, человека, которого я любила и уважала, хоть он и был проходимцем. Это случилось… всего месяц назад, на косе Гортан.

Мне не удалось сдержать горечь.

– Ну и что? Ты носишь меч, женщина. Несомненно, тебе случалось убивать многих. Как я понимаю, ты так зарабатываешь себе на жизнь.

– Как правило, своих друзей я не убиваю.

Ее голос дрогнул, и я так удивился, что застыл на месте и вытаращил на нее глаза.

Блейз воспользовалась этим, чтобы объяснить:

– На него напал дун-маг и бросил беднягу гнить заживо. Не могу себе представить более ужасной смерти. Ниамор попросил меня убить его, что я и сделала.

К моему несказанному удивлению, у нее на глазах блеснули слезы.

Сотворение, ну и удивляли же меня эти две женщины каждый раз, когда я думал, будто все насчет них понял! Сначала Флейм, которую я считал мягкой, как масло, оставленное на солнце, оказалась движущей пружиной замысла избавить острова от человека, который, по слухам, был могущественным злым колдуном, а теперь Блейз, казавшаяся мне жесткой, как копыто селвера, оплакивала смерть друга и так сочувствовала моему отчаянию, что рассказала об этом…

– От такого легко не избавишься, – сказала Блейз. – И уж не забудешь никогда. Мне показалось, тебе может стать легче, если ты будешь знать, что кто-то понимает твои чувства.

Я был странно тронут ее словами.

– Так и есть, – наконец нашел я в себе силы ответить вежливо.

Мы двинулись обратно, в сторону лагеря.

– Спасибо тебе за мазь для Следопыта, – сказала Блейз. – С твоей стороны это было проявлением редкой доброты – я даже удивилась, что ты вспомнил о собаке, несмотря на собственные печали. Ты необыкновенный человек, Келвин.