Монумент 14 - Эмми Лейбурн Страница 31

Джози сидела с Джейком и Брейденом, чего раньше никогда не делала. Весь ужин все трое хохотали и мешали остальным.

В какой-то момент Брейден положил руку на спинку стула Джози, и она откинулась на нее.

Нико взял поднос и сел за соседний столик. Он по-прежнему пытался завязать разговор.

— Однажды, когда я был скаутом, у нас был поход в Йосемитский парк. Там было так холодно, что нам пришлось построить шалаши, чтобы как-то переночевать. Представляете, мы в три часа ночи сгребали еловую хвою и опавшую листву, чтобы сделать подстилки.

— Ух ты! — сухо заметил Брейден. — Замечательная история.

И они снова расхохотались.

— Самое смешное, что, когда мы развели костер, хвоя загорелась!

— А помнишь, — перебил его Джейк, обращаясь к Брейдену, — как Толстяк Марти поджег свою жировую бомбу?

— Это было уморительно, Джози, — сказал Брейден. — Он целый месяц собирал свиное сало — хотел показать нам, как делать жировую бомбу.

— Он ее поджег, а она не взорвалась, а стала чудовищно дымить.

— Как кричала тогда его мама! Она схватила огнетушитель и залила всех нас пеной!

— Это было то еще приключение! Мы потом часов пять все отмывали!

Джози рассмеялась. Эта история ей понравилась гораздо больше.

Нико сидел и изо всех сил старался сохранить хладнокровие. Он продолжал улыбаться и смеяться, когда это требовалось.

Но я заметил: каждый раз, когда Брейден касался Джози или толкал ее локтем, или произносил ее имя, это было для него как нож в сердце.

Но был еще один человек, которому явно не нравилось, как развиваются отношения Брейдена и Джози: Сахалия.

Она злилась и была до невозможности неуклюжа. Чуть не уронив поднос на пол, она плюхнулась на стул и, скрестив руки на груди, уставилась ненавидящим взглядом на Джози.

После того как мы все разошлись по нашим шикарным апартаментам, я вдруг вспомнил, что оставил дневник на кухне.

Свет уже автоматически погас, это означало, что времени уже больше 10 часов, но все равно кое-что можно было разглядеть, и я отправился за дневником.

Подойдя к кухне, я услышал голос.

Точнее, чей-то приглушенный смех. Это была Астрид.

Я тихонько подошел ближе. Мне не хотелось ее пугать.

Но она меня и не слышала. С ней был Джейк.

Они сидели на стеллаже с бутылками холодного чая. Она ела с тарелки цыпленка на гриле с кукурузным салатом, политым сливочным соусом, которые мы с Батистом готовили на ужин.

Я понял, что Джейк с ней делился. Он приносил ей еду. Точно так же, как и я оставлял для нее.

— Очень вкусно, — сказала Астрид. — Впечатляет.

Джейк положил руку ей на колено. Она не стала возражать и продолжила есть.

— Ты должна вернуться, — сказал он. — Малыши все время о тебе спрашивают.

Конечно, он врал. Теперь, когда роль мамы-утки перешла к Джози, они практически забыли об Астрид.

Не думаю, что в этом виновата была она сама. Просто у детей после такой психологической травмы очень короткая память.

— Я не вернусь, — почти рявкнула она. — Сколько раз повторять.

— Мы скучаем по тебе, — сказал Джейк. — По правде говоря, Брейден не скучает, а вот Дин очень.

Я почувствовал, как в темноте мое лицо заливает румянец.

Он знал, что я втюрился в Астрид, и она тоже это знала.

— Да ладно, — сказала Астрид. — Он такой безобидный…

Безобидный. Отлично.

Я постарался успокоить дыхание. Теперь мне действительно очень и очень не хотелось, чтобы они узнали, что я здесь.

Астрид закончила есть. Она опустила палец в соус и облизнула его.

Потом она снова окунула палец в соус, только на этот раз его облизал Джейк. Он опустился на колени и взял у нее тарелку.

Она позволила ему это.

Он обнял ее за шею и притянул к себе.

Она разрешила.

Он поцеловал ее.

Она начала плакать.

— Я так скучаю по маме, — сказала она. — Я скучаю по брату. И Алисии. И Джейдену. И Рини.

— Я знаю, — пробормотал Джейк, гладя ее по голове.

— Мне страшно. Мне ужасно страшно.

— Малышка, мы все напуганы, — сказал Джейк. — Брейден и Джози устроили для тебя отличную постель. Теперь у тебя есть собственная маленькая комната. Пойдем, и ты увидишь ее сама.

— Я уже говорила тебе, что не могу! Меня все время трясет! Мне очень страшно. Я так напугана, что чуть в обморок не падаю, не могу дышать! Меня тошнит! Я не хочу, чтобы меня видели такую!

Он обнял ее. Она вцепилась в него, как утопающий в спасательный круг.

— Все будет хорошо, — сказал Джейк.

— Разве тебе не страшно?

Ответом Джейка стал еще один поцелуй. Они обнялись еще крепче.

Я знал, что должен уйти, но не мог себя заставить.

Вдруг Астрид оттолкнула его от себя и села.

Медленно, под пристальным взглядом Джейка, да и моего тоже, она расстегнула кофточку.

Черт возьми, я не должен был смотреть, но ничего не мог с собой поделать.

Она вытерла слезы кулаком. Астрид отбросила в сторону кофточку и расстегнула на спине лифчик. Лифчик упал, и она осталась наполовину обнаженной.

Тело Астрид было настолько прекрасно, что у меня перехватило дыхание.

Оно было таким гладким и совершенным! Она была как греческая статуя, обретшая вместо холодной каменной плоти живую.

Джейк наклонился и потрогал ее груди. Он накрыл их ладонями.

— Которая из них Айкарли? — спросил он у нее.

— Ни одну из них не зовут Айкарли, — засмеялась она.

Мне показалось, что это была одна из их старых шуток.

— Привет, Айкарли, — сказал Джейк одной из ее прекрасных, совершенных по форме грудей. И поцеловал.

Потом он уткнулся лицом в другую.

— Не ревнуй, Хана Монтана, меня хватит на обе.

Слышать эти интимные шутки было для меня еще невыносимей, чем видеть.

Астрид нагнулась и поцеловала его.

— С тобой я чувствую себя гораздо лучше, — сказала она ему. — С тобой я хоть что-то чувствую.

Он уложил ее на себя. Больше смотреть на это я просто не мог, я уже и так чувствовал себя ужасно из-за того, что увидел.

Я отступил назад довольно далеко, но все-таки сумел различить шепот:

— Забудь.

Я снова стал слушать.