Адмирал южных морей - Артем Каменистый Страница 31

Я усмехнулся:

— Странно такое слышать от набожного матийца.

— К чему вы это сказали?

— Набожные люди чураются колдовства, а вы честно признались, что на него рассчитывали.

— А… Вот вы о чем. У нас на острове все просто: то, что помогает бить тьму, непременно праведно. Если вы каким-то образом ухитритесь демона из ада оседлать и поскачете на нем в бой, наш священник вас благословит и даже не поморщится при этом.

— И как к этому относится черная братия?

— Я не посвящен в тонкости высшей церковной иерархии, но думаю, даже если они не одобряют некоторых черт нашего национального характера, вынуждены закрывать глаза. Церковного суда у нас нет, и священнослужители могут лишь доносы строчить и передавать власти, а уже та судит по гражданским законам. И как вы понимаете, героев войны никто не накажет, какими бы способами они ни добивались победы. Слышал я, вы тоже воевали, не задумываясь о соблюдении условностей?

— Вы имеете в виду неожиданные ночные удары и нарушение неписаных правил действий перед боем?

— Да. Мы, матийцы, злейшие враги демов, потому что тоже не отягощаем себя условностями. Просто не считаем их людьми. О каких правилах этикета может идти речь, если имеешь дело с диким зверем?

— Вам, должно быть, проще воевать. Мне немало трудов стоило заставить своих людей сражаться, чтобы просто победить, а не связывать себя по рукам и ногам глупыми условностями.

Мимо в направлении борта опять просеменил Нюх, лицо у него было зеленее прежнего. Проследив за ним рассеянным взглядом, Саед задумчиво произнес:

— Как выберемся из пролива, море навалится на нас всерьез. Ветер ровный, дует давно — волну разогнал хорошую.

— Вы когда-нибудь ходили этим путем?

— Нет. Нам придется двигаться через море, напрямик. Корабли Матии если такое и делают, то от своих берегов, а не от здешних. А бакайцы и прочие даже не подозревают, что так можно делать. Вы видели их карты?

— Доводилось.

— Тогда понимаете, о чем я. Для них море — это берега и узкая полоса воды, к ним примыкающая. Все, что за горизонтом, попросту не существует. Здесь только мы и демы так ходить умеем, поэтому вдали от суши никого другого не встретишь. Никто не знает, что чем дальше от материка, тем меньше скал и островов, а глубины увеличиваются столь сильно, что ни якорем, ни лотом до дна не достать. Ориентиров нет, только солнце, звезды и путеводная игла, которая не везде работает правильно. Есть еще хитрости с мерной веревкой, когда надо расстояние пройденное определять, но это только на проверенных маршрутах. Здесь, на новом, бесполезно таким заниматься, разве что на будущее промеры сделать. Первое время придется двигаться осторожно и на ночь останавливаться, иначе до беды недалеко. Но как отойдем всерьез, так помчимся и светом, и темнотой. Парусное вооружение у наших галер не очень удобное, но под боковым ветром ходить можно, а на штиль в эту пору нелегко нарваться. Приближение суши днем можно определять по дымке и облакам на горизонте, ночью помогает шум волн, хотя с нашим ходом короткой летней ночью мы много не пройдем, чтобы стоило всерьез беспокоиться об опасности мелей и камней. Они поодиночке редки и почти всегда рядом с островами, так что заранее можно заметить опасность.

Вспомнив обстоятельства своего появления на этой планете, я осторожно закинул удочку:

— Поговаривают, что на дальних островах демы чем-то совсем уж мерзким занимаются.

— Они и на ближних ничего хорошего не делают. Все их дела мерзки, к тому же вам должно быть больше известно.

— У меня проблемы с памятью после полученных ран — мало что помню.

Саед покосился на юг и, перейдя чуть ли не на шепот, попросил:

— Вы поменьше о таком говорите.

— Беду накликаю? Бросьте. Неужели вы подвержены морским суевериям?

— Вам, как сухопутному человеку, простительно не думать о подобном, но моряки — совершенно другое дело. Чего только не увидишь в плавании и каких только рассказов не услышишь от тех, кто повстречался с темнотой и выжил. Не просто так люди боятся от берегов отходить. Море переполнено тайнами, и многие из них смертоносны. Можно не только жизни лишиться, но и души. Не зря только демы здесь ничего не боятся — ведь они часть тьмы, и она их не тронет. А вот мы — другое дело. Увидите еще, как матросы по вечерам молятся, и все только об одном: просят бога помочь им увидеть рассвет.

— И все равно вы согласились на это плавание?

— Мы — матийцы. Если тьму не трогать, она не станет сидеть на месте. Сегодня ей вольготно в открытом море, а завтра даже у берегов станет невозможно ходить. Многие наши корабли пропали при дальних плаваниях, но это не повод отказываться от борьбы. К тому же вы правы с вашим замыслом. Если идти вдоль суши, обязательно попадешься на глаза, и предупрежденный враг перехватит нас большими силами. Но со стороны моря никто не ждет нападения. Мы будто ночной убийца, неслышно подкравшийся сзади. Воин стоит, он напряжен, готов к битве, его оружие намерено встретить врага, напавшего лицом к лицу. Но кинжала под лопатку он не ждет, и его доспехи не защищают уязвимого места. Сэр Дан, даже если мы все до единого погибнем, демы это запомнят надолго. Очень надолго. Это будет славная смерть, наши предки будут нами гордиться.