Первый среди крайних - Андрей Орлов Страница 31

– За час не протрезвить, – компетентно заметил Верест. – Нализался, как скотина.

– Ну отчего же, – Толмак приподнял веко «покойного». – Попробуем. Случай, конечно, из ряда вон, но, думаю, за полчаса справимся. Есть тут один чудо-колодец…

Через десять минут из глубин стылого ада раздался исполненный муки вой:

– Поднимите меня, я больше не бу-у-удууу!!!

– Пусть посидит, – зевнул Толмак. – Полумеры не решают.

– Помогите!!! – орал Прух. – Замерзаю!!!

– Не ори, не дома, – перегнулся в дыру Верест. – Будешь знать, как подводить товарищей. Виси и не вякай. А хочешь вылезти – досчитай до ста. Но только громко, медленно и вдумчиво, я прослежу…

К моменту их прибытия на пирс «Святой Варзарий» уже входил в порт. Плыл по течению, сложив паруса. Классическая трехмачтовая каравелла, заросшая водорослями по пушечные порты. С закругленным днищем, поднятой линией носа и бушпритом, вынесенным вперед под углом к баку. Говоря морским языком, судно имело прямое парусное вооружение, причем стародавний его вариант: паруса поставлены перпендикулярно килю и скреплены канатами. На верхушке грот-мачты, на месте королевского стяга, трепетало двухцветное полотнище: диагональная полоса делила флаг на желтый и сине-фиолетовый треугольники.

В «вороньем гнезде» под марселем позевывал дозорный, издали похожий на Пруха. Капитан стоял на мостике, скрестив руки на груди. Первое, что бросилось в глаза – огромный саблевидный клюв, явно позаимствованный у дикой птицы.

– Вот каков он, небезызвестный Лубрик, – вздохнул Толмак, забрасывая на плечо котомку с торчащим из нее прикладом. – Ну, пойдемте, морские волки, торговаться будем…

Напичканный достоинствами и недостатками капитан, кроме сделки с дьяволом, заключил первоклассный гешефт с правительством. Помимо полутора десятков пассажиров он перевозил особо важный груз, сопровождаемый восемью молчунами, «армированными» до зубов. Проходы в трюм охранялись, как золотой запас королевства – молчуны надувались и злобно бычились на каждого, имеющего неосторожность приблизиться.

Ни радара, ни сонара, ни эхолота на каравелле, разумеется, не держали. Имелся витиеватый гирокомпас, но что им делали, неизвестно – кривая полоска берега ни разу не пропадала из виду. Рулевой обладал умением «вслепую» повторять береговую линию. Управление через штурвал передавалось на румпель, с румпеля на руль в задней части киля – вот и все премудрости. А для обратного пыхтения, в полный штиль, навстречу течению, корабль легко преображался в галеру: вскрытием специальных портов для весел и посадкой команды на «каторжные» лавки.

Дисциплина держалась строгая. Команда пахала, не разгибаясь. Угрюмые матросы лишь глазами отвлекались от рутины – когда появлялись женщины из числа пассажиров. Иногда отпускались чудовищные шуточки, что, впрочем, считалось безобидным и ни в коей мере не задевающим достоинства гражданок.

Не все пассажиры обладали средствами оплатить пребывание в каютах. Человек десять – две семьи, с детьми и пожилыми родителями – ютились на верхней палубе под баком. Спали на вещах, днями напролет сидели, сжавшись кучкой, укрытые попонами, и уныло молчали. Как пояснил Толмак – бедняки из Лагории, отчаявшиеся найти работу на родине и завербовавшиеся в колонию Сандунг на добычу золота. Нечисть неизбежно поглотит Лагорию, а на север не попрет: земли Отчуждения не по зубам Нечисти.

Сумма в триста тулеров предполагала, очевидно, проезд с комфортом – неплохую четырехместную каюту с умеренным содержанием грязи и откидным столиком. Постельное белье также предполагалось – но это было явное излишество: в земных поездах дальнего следования непростиранные, неглаженные, мокрые, желтые и вонючие комплекты смотрелись как-то привлекательнее.

В соседней каюте обретались девушка с пожилым заносчивым субъектом – лагорийский полицейский чин рубанул, не подумав, правду-матку о премьер-министре Духане, за что и схлопотал высылку на край географии. С ним и дочка. Старик безостановочно гундел, недовольный «адскими» условиями содержания, а дочурка отсиживалась в каюте, либо торчала на баке, с головой в покрывале. Такие мышки, озабоченные звездой пленительного счастья, всерьез Вереста не интересовали. Жизнь сделала прививку. Куда интереснее особа, проживающая в каюте напротив. Проживала она, правда, не одна, а со спутником, но временные трудности Вереста не пугали. Плыть долго.

Женщина была хороша и величава. Команда открыто глотала слюнки в моменты ее выхода на «арену», а когда пушистые локоны вырывало ветром из-под мехового манто, дисциплина держалась практически на волоске. Впервые узрев ее в коридоре у дверей каюты, Верест потерял дар речи. Она прошла, коснувшись его волосами, и он онемел.

– О, святая Негра, душительница путан, еще один юбочник, – проворчал Толмак, тычком водворяя его в каюту.

Повторно он увидел ее к вечеру, на палубе. Команда колдовала с парусами, опальный чин зачитывал очередную ноту протеста капитану (оба злобно сверкали глазами), а дочурка зябла на баке. Эффектная дама вышла на прогулку со спутником – худощавым молодым заморышем. В роскошном манто, утепленной шляпке на завязочках, пушистом боа из меха и перьев – поднялась на полуют и замерла у ограждения, уставясь на море. Спутник, в пижонском пальто из переливающегося муара, приобнял ее за плечи, стал усердно шептать в ухо. Красотка с улыбкой отвечала. Затем склонила головку и искоса глянула на Вереста – слишком быстро, чтобы должно оценить намерение.

– Что за птица, братишка? – обратился Верест к матросу в байковой бандане. Тот как раз улучил минутку и плевал за релинг.

– Это леди Харита, приятель, – ухмыльнулся матрос, проследив за его взглядом. – Не магнит, а манит, да? Закуси губу, она не про твою честь. Ей простой люд по барабану. Видел зубров, стерегущих трюм? Так эти зубры не только трюм – они и леди Хариту стерегут.

– Важная персона, братишка?

– Очень важная, приятель. Начальник колонии Сандунг – ее брат. А сама – фаворитка и советница премьера. У нее дом рядом с королевской курией и поместье под Касперо на триста гектаров. Самая умная дама в королевстве, понял, а?

– А заморыш кто такой? Глянь, братишка, он ей ухо сейчас откусит…

– Имеет право, приятель. Это полковник Ушкарь – директор управления делами. Говорят, у них жгучий роман; не смотри, что рылом убит – он в постели зверь неистовый, точно тебе говорю. А бабе что с мужицкой красоты? Они иное ценят. Лишь бы харей не похабнее нечисти…

«Но определенно она авантюристка, – размышлял Верест, спускаясь в каюту. – Скучно ей. Иначе не отправилась бы в плавание за тридевять земель».

Коллеги практически не выходили из каюты. Толмак упоённо спал. Сколько сна влезало в этого человека – уму непостижимо. В короткие перерывы между встречами с Морфеем точил ножи и потреблял продукты из дома.

– Не люблю я море, – признавался кисло охотник. – Пустое пространство – ни уму, ни сердцу. В груди дохлятина. Да и пираты тут периодически шныряют. В миру они добрые, в общинах обретаются, а как припасы кончаются, выводят из речушек свои баркасы и начинают зверствовать, словно и не люди…