Эти лживые клятвы - Лекси Райан Страница 31

Мне снится пожар. Как я держу на руках малышку Джас. Как мама отчаянно умоляет незнакомца излечить меня, как она плачет, когда он соглашается. Мне снится ночь, такая темная, что я вижу только клыки баргеста, когда он бросается, чтобы вцепиться мне в шею. Мне снятся серебристые глаза и пятилетняя Джас, которая велит мне считать, пока она будет искать, где спрятаться.

«Не подглядывай! Принц поможет тебе меня найти».

Проснулась я уже не в покоях Себастьяна. Через огромные окна в комнату льется яркий свет. Вокруг меня хлопочут две служанки – одна готовит небольшой поднос с завтраком у изножья кровати, а другая наполняет ванну в смежной ванной комнате.

Себастьян перенес меня сюда или приказал какому-нибудь гоблину?

Это не важно.

Но после того, как вчера вечером он вбежал в замок со мной на руках, было легко представить, что он перенес меня сюда, пока я спала. Слишком легко было представить эту нежность в его глазах и то, как он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Я ловлю себя на том, что цепляюсь за этот образ, прежде чем стряхнуть его.

Я здесь не за этим.

Когда я сажусь в постели, служанка поправляет букет оранжевых лилейников и поворачивается ко мне.

Она человек.

Полненькая девушка в просторном голубом платье, светлые волосы заплетены в простую, но аккуратную косу. Я приглаживаю волосы, которые, без сомнения, растрепались после беспокойной ночи в чужой постели.

– Доброе утро, мисс Абриелла. Я Эммалин, а это Тесс, – говорит женщина, указывая на служанку в ванной. – Миледи желает принять ванну или сначала подать завтрак?

Я прижимаю руку к урчащему животу. С тех пор как я ела что-то существенное, прошло слишком много времени, и, хотя я привыкла обходиться без еды, это чересчур уже даже для меня.

– Завтрак, пожалуйста.

Она сияет так, словно я только что сделала ей подарок.

– Хороший выбор.

Тесс выходит из ванной, вытирая руки о бежевый халат. Когда я вижу ее белокурые волосы, заплетенные в косу, и улыбку, похожую на улыбку первой девушки, я понимаю: они близнецы.

– Вы хотите поесть в постели или за столом?

– За столом, – я свешиваю ноги с края кровати и зеваю, потягиваясь. Вчера я так устала и ослабла, но сегодня я чувствую себя лучше, чем за все последние дни – а возможно, и месяцы. Целитель, должно быть, восстановил не только повреждения, нанесенные баргестом.

– У вас есть кофе?

– Конечно. Принц сказал нам, что вы предпочитаете кофе, – говорит Тесс. Она сдерживает улыбку, и они с Эммалин обмениваются многозначительными взглядами. – И любите лилейники.

– Мы тут поспрашивали, – заговорщически говорит Эммалин. – Другим девушкам он не просил приносить цветы.

– И им еще не выделили комнаты, – подмигивает мне Тесс.

Мне не нужно изображать удивление и восторг, когда я подхожу к столу. Я провожу пальцем по мягкому оранжевому лепестку. Бабочка-отступница трепещет у меня в животе, когда я вспоминаю, как Себастьян кладет цветок мне за ухо. Я не хочу испытывать к нему никаких чувств, но могу ли я запретить себе чувствовать?

Я сажусь за маленький столик у окна, на мгновение задерживаясь, чтобы насладиться теплыми лучами солнечного света, ласкающими мое лицо. Мне всегда было комфортнее в темноте, но я так хорошо отдохнула, что почти начинаю радоваться жизни.

Даю волю своей внутренней Джасалин. Она бы мной гордилась.

Я делаю глоток из кружки. Этот напиток отличается от той коричневой воды, которую люди называют кофе. Он гуще и более изысканный. Я как будто чувствую, как солнечный свет согревает растущие на кусте бобы и ягоды. Как будто раньше моя любовь к кофе была лишь любовью к его потенциалу, и я наконец-то почувствовала, каким он должен быть на самом деле. Но даже это не может отвлечь от ожидающего меня пира. Тарелка, полная пирожных, разноцветных ягод, миска со сливочным йогуртом и блюдо с вяленым мясом и сыром. Я беру с подноса слоеное печенье и едва сдерживаю стон, когда оно тает на языке. Я теряюсь в еде, пока служанки хлопочут вокруг меня.

Я наедаюсь до отвала, когда понимаю, что служанки все еще в комнате.

– Ваше высочество, – хором говорят они.

Я поворачиваюсь и вижу, что обе девушки застыли в низком реверансе перед Себастьяном. Он коротко кивает им и одаривает теплыми улыбками. По правде говоря, я ожидала, что рабы-люди в Фейриленде будут одурманены или с ними будут обращаться как с расходным материалом. Но если все люди здесь живут так же, как эти служанки-близняшки, мои предположения были совершенно ошибочными.

«Может быть, на самом деле здесь все совсем не так, как я думала».

– Тесс, Эммалин, – кивает он девушкам. – Как ваши дела?

– Хорошо, ваше высочество, – говорит Тесс, выпрямляясь.

– Мы рады познакомиться с леди Абриеллой, – говорит Эммалин.

Они не смотрят на Себастьяна так, словно он их тюремщик. Обычно так смотрят на заботливую тетушку. И Себастьян одаривает их той же очаровательной улыбкой, которая покорила сердца половины Фейрскейпа.

– Не могли бы вы ненадолго оставить меня с леди Абриеллой наедине?

– Конечно, – хором отвечают они. Девушки присаживаются в очередном быстром реверансе и торопятся выйти из комнаты.

Себастьян ждет, пока за ними закроется дверь, и поворачивается ко мне.

– Как ты? – он окидывает меня оценивающим взглядом, и внезапно мне становится неловко. Я снова в ночной рубашке и сейчас чувствую то, что должна была чувствовать вчера вечером, если бы не была слишком уставшей.

– Все в порядке, – говорю я, обхватывая себя руками. – Я проснулась полчаса назад. Чувствую себя прекрасно.

Он кивает, но я вижу, что это его не удивляет. Он знал, что со мной все в порядке, иначе не выпустил бы меня из виду. Сегодня утром он пришел не для этого.

– То, о чем мы говорили вчера вечером… ты действительно хочешь этого?

Я задерживаю дыхание и киваю.

«Пожалуйста, не отправляй меня домой. Я не хочу подводить Джас».

Он расправляет плечи.

– Ну хорошо. Сегодня днем тебе нужно будет предстать перед моей матерью и мной и высказать свое желание… – он откашливается, но не заканчивает фразу.

– Выйти за тебя замуж? – спрашиваю я.

Он кивает.

– Конечно, я знаю, что ты чувствуешь на самом деле, но моя мать не знает.

– Понимаю.

Он поворачивается к вазе и поправляет лилейники, избегая моего взгляда.