Избранная и беглец - Оливия Штерн Страница 31

С Джейфалиса стартовали второпях. В кресле второго пилота вольготно расположился Лайон Делайн, Оллин сидел в кресле первого, а для Айрис и трех охранников развернули и прикрепили к полу переносные кресла, как сказал дядюшка Лайон, «амортизационные». И Айрис покорно сидела в этом не очень удобным кресле, судорожно сжав колени и трясущимися руками нервно поправляя халат, который так и норовил распахнуться или соскользнуть с плеча. Она ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин и торопливо опускала глаза. Ей не нужно было их внимание, ни капельки.

Хотелось поговорить с Оллином. Очень. Айрис чувствовала, что вплотную подобралась к тому краю, за которым просто сходят с ума — от бешеной скачки событий, от того, что происходило с ней самой.

Что происходило, Айрис не знала.

Тогда ведь один из джейфалисцев грубо схватил ее за лодыжку, дернул к краю кровати, бесстыже задирая халат, и его спутники заржали, донельзя довольные своими же сальными шуточками. Мол, а давайте ее тут все попробуем, чего ждать. Именно тогда Айрис ощутила ненависть. О, ненависть была такой силы, что, казалось, внутри все раскалилось добела, словно в кузнечном горне. И ослепительно-белые жалящие капли как будто скатывались куда-то в грудь, вязкие, липкие… Скатывались до тех пор, пока незримая чаша не переполнилась и ненависть не брызнула во все стороны, накрывая волной джейфалисцев, которые оказались чересчур самоуверенны.

Айрис никогда не думала, что человек может сгореть так быстро, без дыма и копоти, просто обратившись в статую из пепла.

И конечно же у нее и в мыслях не было, что все это окажется ее рук делом.

Проклятые все же успели что-то с ней сделать, что-то совершенно невероятное, безумное, выходящее за рамки привычного порядка вещей… Потому что прежняя Айрис никогда бы не смогла… вот так… Да и бедный Золька до плена у Проклятых, никогда бы не смог пылать, вознося себя и тех, кто рядом, в царствие Двуединого.

Айрис было страшно, очень. И хотелось поговорить с (Эллином, рассказать ему обо всем, что произошло. Его-то три прогоревших насквозь тела если и удивили, то совсем не впечатлили…

Впрочем, сам-то, сам…

Образ жемчужного дракона уютно обустроился в ее мыслях. Не было сомнений в том, что именно это странное существо нюхало ее ночью в лесу. И оно же, судя по всему, вытащило из озера, человек бы не смог.

«Вот что он имел в виду, говоря о том, что модификант».

Но она… не боялась этого жемчужного зверя. Себя боялась, вот это уже куда вернее. И даже позволила себе — на несколько мгновений — подумать и о том, как красив на самом деле был белый, с перламутровой чешуей дракон. В облике зверя не было ничего отталкивающего, только сила, а в больших, с прозеленью, глазах таился разум. Она бы привыкла к нему… наверное. А теперь — что? Все снова перевернулось с ног на голову, и теперь уже их обоих куда-то везут, и что будет дальше — непонятно. И она… сожгла людей. До сих пор ей чудится запах горелого мяса в воздухе, подташнивает, перед глазами все расплывается. Да что она такое?!

…Айрис в очередной раз поправила халат, пряча под белой мягкой тканью свое тело. Посмотрела на Оллина. Тот сидел в кресле пилота спиной к ней, у него красивый разворот плеч и гордая посадка головы. Внезапно и совершенно неуместно захотелось подойти и провести ладонью по коротко стриженному затылку, почувствовать кожей приятные уколы волосков, прикоснуться к его теплу и… кажется, с ним надежно. Она может завернуться в это тепло, как в кокон, чтобы немного побыть в тишине и прийти в себя. Подумать. Попытаться понять.

Слишком много событий за последние дни. Кто угодно может с ума сойти, не говоря уж о жене барона Ревельшона.

«Бывшей жене», — поправила себя Айрис.

Закрыв на минуточку глаза, все же прошептала молитву Двуединому — о том, чтобы берег ее сыночка. До тех пор, пока сама она не вернется и не заберет малыша. А потом стала молча наблюдать за тем, как за большим овальным окном появилось нечто громадное, сверкающее полированным металлом. Оллин и его дядя негромко переговаривались, и Айрис многое бы отдала, чтобы понимать, о чем идет речь. Но увы. Для нее диалог дяди и племянника оставался набором слов, совершенно лишенных смысла.

Блестящая громада заслонила собой всю темноту за окном. Оллин аккуратно перещелкивал переключателями, Лайон что-то ему подсказывал, на его тонких губах играла довольная усмешка.

Потом корпус корабля вздрогнул, за его пределами громко лязгнуло, зашуршало, и Оллин, все еще в лохмотьях, грязный, повернулся к Айрис, поймал ее взгляд.

И столько было в его глазах, что смогла увидеть и понять Айрис.

Оллин смотрел на нее так, как смотрят на самых-самых, любимых и желанных. Так никогда не смотрел на нее Рато, для него Айрис была очередной девкой, которой — внезапно — удалось от него родить.

— Все хорошо? Мы пристыковались.

Ей вдруг захотелось всплакнуть, исключительно от бессилия и осознания собственной никчемности. Понимать бы, что он говорит. Хотя бы это самое «пристыковались». Вот было бы здорово.

* * *

Место, куда они вышли из корабля, тоже оказалось кораблем, но таким огромным, что просто дух захватывало. Как будто оказались внутри муравейника, только построен он был не из еловых иголок и земли, а из неизвестных Айрис материалов — светлых, кое-где матовых, а кое-где сверкающих так, словно это был наточенный и отполированный меч из отцовой лавки. Под ногами слегка пружинило, Айрис опустила глаза — что-то темно-серое, пористое. А по краям идеально ровной дорожки тянулись тонкие ядовито-зеленые кантики. Пахло здесь, в общем, приятно, как будто бы конфетами и немножко ванилью, но все равно примешивалась незнакомая горечь, сразу обозначая: они находятся внутри гигантской повозки, а не на открытом воздухе.