Мой любовник - Дж. Р. Уорд Страница 31

Лэш был мертв, когда осушали его вены; он очнулся только тогда, когда его поразил шок и только богу известно, в каком туннеле блуждало его тело. Поэтому было интересно воочию посмотреть, как все это проходит вживую. Как кровь покидает тело. Как рассекают грудную клетку и Омега, надрезав свое запястье, наполняет черной маслянистой жидкостью полость. Как зло призывает энергетический шар из воздуха и направляет его в труп. Как реанимация разносит по всем его венам и артериям то, что вдохнуло его тело. Последним шагом было извлечение сердца — орган попадал в сморщенную ладонь Омеги, и далее в керамический сосуд.

Когда Лэш вспоминал свою собственную возвращение-обратно-из-жмуриков рутину, он вспомнил, как отец подтащил к нему мистера Ди, послужившего ему в качестве источника питания. Он нуждался в крови и, с другой стороны, некоторое время он был мертв — а также, в конце концов, он являлся полувампиром. А здесь же все на оборот, этот человек очнется с не более чем открытым как у рыбы ртом и большим количеством растерянности.

Лэш приложил руку к своей груди и почувствовал биение сердца…

Что-то текло. В его рукав.

Пока Омега творил свои мерзкие злодеяния, инициируя новичка, Лэш поднялся наверх, в спальню. Снимая куртку, он замер на середине… и осознал, что прилечь то и негде. Все было покрыто грязью двадцатилетнее «выдержки».

«Господи, ну почему он не отправил сюда кого-то прибраться».

В конце концов, он повесил куртку на крюк и…

«О, дерьмо».

Подняв руку, он увидел черное пятно, расплывающееся прямо под тем местом, где он наложил пластырь, и основание его локтя было влажным.

— Проклятье.

Вырывая запонки, он распахнул рубаху и замер, посмотрев на свою грудь.

Поднимая глаза к помутневшему от времени зеркалу, и как будто это изменит увиденное, он ближе наклонился к стеклу. На левой стороне груди находилась еще одна рана, такая же плоская, того же диаметра и цвета, как и предыдущая. И третья возле пупка.

Развернувшиеся крылья паники вызвали легкое головокружение, и он схватился за раковину. Его первой мыслью было кинуться к Омеге и попросить о помощи, но сдержался — спуститься вниз к крикам и хрипам, туда, где в столовой происходило важное действие и прервать его, мог лишь идиот.

Омега, непостоянный по своей природе, был подвержен концентрации ОКР [39] в отношении некоторых аспектов.

Держась рукой за раковину, Лэш опустил голову, в то время как его пустой желудок сжимался и горел огнем. Ему не было нужды задаваться вопросом, сколько еще у него таких пятен — да и не хотел знать ответа.

Его индукция, перерождение, должны были быть постоянными. Так сказал ему его отец. Он был порождением зла, рожденным из темного вечного колодца.

Гниение его собственной плоти не входило в часть уговора.

— Эй, ты там в порядке?

Лэш закрыл глаза, голос техасца был подобен когтям, скребущим его спину. Только, у него не было сил даже послать, куда подальше этого парня.

— Как там дела внизу? — вместо этого поинтересовался он.

Мистер Ди прочистил горло. И все же неодобрение заставило его подавиться своими собственными словами.

— На самом деле думаю, что все будет в свое время, сэр.

«Отлично».

Лэш заставил свою ссутуленную спину распрямиться и повернулся к своему протеже.

С резкого разворота, его клыки прокусили губу и на секунду, он не понял в чем дело. Затем до него дошло, когда его взгляд застыл на шейной артерии парня.

Глубоко в животе Лэша, у голода выросли рога, которые молотили и выдалбливали его живот.

Это произошло слишком быстро, чтобы остановиться, задаться вопросом или задуматься. Секунду назад он стоял напротив раковины, а в следующую — уже склонялся над Мистером Ди, захлопывая лессеровской спиной дверь и крепко впиваясь в его горло.

Черная кровь на его языке была тонизирующим средством, в котором он так наждался, и с отчаянием потянул ее, даже когда техасец засопротивлялся, а затем упал. Но ублюдку не о чем было волноваться. В высасывании крови не было никакого сексуального подтекста. Это было обычное питание.

И чем больше глотал, тем больше он в нем нуждался.

Подняв жертву и крепко прижав ее к своей груди, он питался, как гребаный сумасшедший.