Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки - Вера Камша Страница 31

– Но, матушка, – Филипп отнюдь не казался обрадованным, – дядя Александр нам ничего не сказал, а у нас занятия…

– Ваш брат Жорес поможет вам овладеть рыцарской наукой не хуже, чем Артур Бэррот, – возразила Элеонора, – а мое письмо Его Величество получил, уже покинув Мунт. Я могу показать ответ, но если сын не верит матери…

– Я верю вам, матушка, просто это несколько неожиданно. Может быть, мы с братом приедем к вам завтра или послезавтра?

– Неужели мое общество вам в тягость?

На это мог быть лишь один ответ. Бедный Филипп свято исполнял данное отцу обещание уважать и поддерживать мать, хотя давалось это ему непросто, а единоутробных братьев он откровенно ненавидел, особенно Жореса Аганнского. Кузен хмуро кивнул и вместе с Алеком последовал за Элеонорой, но с полдороги вернулся.

– Шарло, знал бы ты, как мне ехать не хочется, но я должен. Ты… Ты проводишь Артура?

– Если меня пустят, но до приезда отца его не похоронят, ты же знаешь. Они были друзьями, а сигнора – сестра Рафаэля.

– Знаю. Скажи, ну почему я должен врать?! Я не хочу ехать к матери, а братцев Гризье терпеть не могу. Хорошо тебе…

– Филипп! – Бывшая королева с нетерпением смотрела на сына, тот вздохнул и сжал плечо Шарля:

– Когда я вернусь, закончим наш поединок.

– Конечно.

Кузены ушли, лейтенант Паже тоже. Леон задирал Этьена, тот, не обращая на младшего братца никакого внимания, продолжал читать, а Шарло никак не мог оторвать взгляда от обитой медью калитки, за которой скрылся Филипп. На душе было мерзко, и он сам не понимал почему. Сверкнуло, оглушительно ударил гром. Виконт Тагрэ поднял голову. Небо стало совсем жутким, солнце скрылось, ветер взметнул тучи пыли и листьев, чуть ли не вдвое согнув молодой тополек, но дождя, дождя еще не было.

2895 год от В.И. Вечер 10-го дня месяца Собаки ЧЕРНЫЙ СУР

Пестрая птица с длинным хвостом и горбатым черным носом громко заорала над самой головой. Отвратительная птица, большая, сварливая и нелепая, так не похожая на арцийских соловьев. Хотя дело не в птице, а в ожидании и в месте, насквозь пропитанном древней бедой…

Пущенный меткой рукой орех угодил черноносой в бок, и та, напоследок испустив особенно мерзкий вопль, соизволила улететь. Рене Аррой проводил разобиженный комок перьев взглядом и повернулся к спутнику.

– Ждать больше нечего. Я пошел.

– Это слишком большой риск. Мы знаем, что здесь что-то не так.

– Мы знали об этом и раньше, – пожал плечами Скиталец, – потому и пришли. Другое дело, стоит ли тебе меня ждать; в таких норах может быть все, что угодно, в том числе и нелады со временем. Я бы не хотел, чтобы ты надолго оставлял Арцию.

– Я буду ждать кварту, потом уйду, – не стал спорить эльф.

– В Арцию? – В голубых глазах Рене Арроя мелькнуло подозрение. – Обещай, что внутрь не пойдешь, что бы ни случилось.

– Обещаю.

– Вот и хорошо. Гиб, не позволяй этому эльфу делать глупости. – Рене мимоходом потрепал своего скакуна по шее и, не оглядываясь, пошел вперед.

Клэр, держа стрелу на тетиве, смотрел, как Счастливчик, легко ступая, пересекает пустошь, направляясь к развалинам. Эльф был готов поклясться, что Аррой полез в старый храм не только по необходимости, но и из-за своего неуемного любопытства, от которого бывшего маринера не излечило ничто.

Рене нынешнего, по крайней мере на первый взгляд, не отличить от сумасшедшего императора-адмирала, с которым рыцарь Осени познакомился много весен назад. Если не знать, что случилось, ничего не заподозришь. Тот же смех, та же манера встряхивать головой, решаясь на очередное безумство, та же отвага и то же умение видеть недоступное другим. О том, что творится у Скитальца на душе, Клэр не знал – они были соратниками, и не более того, да и нет у него права читать в чужом сердце. У каждого своя боль и свои тайны, а тайны Рене не из тех, что можно перекладывать на чужие плечи.

Адмирал был уже у самых руин. Причудливая колонна казалась высеченной из порфировой глыбы совсем недавно, но подпирала она не своды храма, а равнодушное ядовито-синее небо. Рене остановился, тронул узкой, как у эльфа, рукой багровый камень – то ли задумался о чем-то, то ли готовился к последнему шагу.

Они провели у здешних развалин не меньше кварты. И за это время оттуда никто не появился и туда, кроме удиравшего от хищника «кабана», никто не вошел. Скиталец еще немного помедлил, словно бы прислушиваясь, выхватил отточенным жестом шпагу и бросился в темный проход. Эльф напрягся, как струна, ожидая сам не зная чего, но со стороны храма не донеслось ни звука. Жаркий липкий зной заливал и сами развалины, и окрестный лес, было тихо, пока не вернулась черноносая птица и, словно издеваясь, не повисла на цветущей ветке вниз головой, щелкая клювом и время от времени испуская хриплые вопли.

2895 год от В.И. Вечер 10-го дня месяца Собаки АРЦИЯ. МУНТ

Дальний раскат грома вывел Шарлотту из задумчивости. Мунтская бланкиссима никогда не любила гроз, к тому же ее в последнее время раздражало все. Сестра Аквилина шпионила в пользу Анастазии, Леона после Заклятия Нежизни ударилась в покаяние, Тереза со своей вечной услужливостью вот-вот предаст, и вообще, что сейчас творится в Гразе? Элеонора Вилльо по уши в заговоре. Если «подруге» не повезет, то она, Шарлотта Мунтская, разделит участь кардинала Клавдия, которого Александр третий год не пускает в Арцию. Конечно, в то, что бланкиссима подбила Элеонору на убийство Жаклин и наследника, никто не поверит, да бывшая королева и не признается, и все-таки не стоило доверять покойному канцлеру! В смерти семьи Бэрротов многое настораживает, теперь нужно затаиться и выждать, чем кончится. С Анастазии станется, если что не так, свалить все на мунтских сестер. Эта змея всегда выкрутится.

– Сестры ждут свою бланкиссиму. – Голос Терезы источал мед, и Шарлотте захотелось убить любезную сестру или, по крайней мере, послать к Проклятому. Но вечерняя служба – это вечерняя служба. Те, кто ею пренебрегает, очень быстро оказываются на задворках. Равноапостольная велела своим последовательницам собираться за час до заката и читать по три раза четыре Великие молитвы и по разу семь Малых. Обычно бланкиссима любила это действо с проходом по белой ковровой дорожке от тканой иконы с оленем над главным входом к Возвышению, торжественным запиранием дверей и поочередным покаянием сестер друг перед другом и перед бланкиссимой, но приближающаяся гроза и неизвестность выбивали из колеи. Шарлотта спокойно посмотрела на Терезу.

– Во имя Равноапостольной будь благословенна. Я иду.

Они вышли из кельи и проследовали к храму ордена, стоявшему посреди примыкающей к обители обширной площади. Вдали вновь заворчало, но причуды погоды службе помешать не могут. Горожане, среди которых были и прихожанки храма Святой Циалы, торопливо разбегались по домам. Тем, кто живет далеко, придется помокнуть, переждать ненастье в Храме она не позволит никому, это запрещено Уставом. Вечерняя служба лишь для сестер. Как душно… Шарлотта украдкой глянула вверх. Небо затянула плотная свинцовая пелена, ветра не было. Над городом повисло тяжкое безмолвие. Странное дело, кажется, что над храмом тучи темнее всего…