Сын теней - Джульет Марильер Страница 30

В ту первую ночь и весь следующий день они следили за мной так тщательно, что мне казалось, у меня за спиной выросла вторая, хорошо вооруженная тень. Мне даже пришлось напомнить им, что у женщин существуют определенные телесные нужды, которые лучше всего отправлять в уединении. Мы пришли к компромиссу, я могла ненадолго удаляться из поля зрения охраны при условии, что не буду отсутствовать слишком долго и сразу вернусь туда, где с оружием в руках ждут Пес, Альбатрос или Змей. Я прекрасно понимала, что любая попытка к бегству совершенно бесполезна. Мне принесли еду, питье и ведро с водой для умывания. Меня одарили чьей-то чужой нижней рубахой, спускавшейся мне гораздо ниже колен, и огромной туникой с россыпью нашитых в беспорядке карманов. Я заплела волосы в тугую косу, чтобы не мешали, и принялась за работу. Аккуратно отмерила болеутоляющее. Составила смесь для курения — дым от нее должен помочь болезни покинуть тело. Приготовила сменные повязки для раны и компрессы, чтобы класть на лоб. Очень много времени я проводила, просто сидя у тюфяка и держа руку Эвана в своей, разговаривая с ним и напевая песенки, как больному ребенку.

Во вторую ночь меня даже допустили до костра, на котором готовилась пища. Пес вел меня через лагерь: то тут, то там среди кустов и деревьев ютились временные укрытия. Наконец мы пришли на расчищенное от зарослей место, где меж камней горел яркий бездымный костер. Вокруг сидело, стояло и лежало множество мужчин, они что-то ели из небольших мисок, из тех, что всегда найдутся у любого путешественника. Пахло тушеным кроликом. Я достаточно проголодалась, чтобы не привередничать, и взяла всунутую мне в руки миску. Стояла тишина, только сверчки стрекотали, да изредка у нас над головами перекликались, засыпая, птицы.

— Вот, — произнес Пес, протягивая мне небольшую, не слишком чистую костяную ложку.

Из темноты на меня смотрело множество глаз.

— Спасибо, — произнесла я, догадавшись, что удостоилась редкой привилегии.

Остальные использовали для еды пальцы, либо корки черствого хлеба. У костра не было слышно ни смеха, ни болтовни. Возможно, разговоры стихли при моем появлении. Даже чарки с элем передавались по кругу в полном молчании. Я доела, отказавшись от добавки. Мне предложили эля, и я взяла кружку.

— Ты хорошо потрудилась, — произнес кто-то вежливо.

— Отличная работа, — согласился другой. — И непростая. Я уже видел такое раньше. Человек может истечь кровью быстрей чем… короче, такие вещи надо делать умеючи.

— Спасибо, — серьезно ответила я и подняла глаза на лица вокруг костра.

Все они держались от меня на расстоянии трех-четырых шагов. Интересно, подумала я, это тоже часть правил? Они представляли собой удивительно разношерстную компанию, их необычный, многоязычный говор подтверждал то, что пришли они из разных мест, но уже много времени пробыли вместе. Из них из всех, может, только двое или трое родились здесь, в Ирландии, подумала я.

— У меня были помощники, — добавила я. — Я не смогла бы все сделать одна.

Один очень высокий парень внимательно посмотрел на меня и нахмурился.

— И все же, если бы не ты, вообще ничего бы не было, ведь так? — сказал он.

Я быстро огляделась, не желая навлекать ни на кого неприятности.

— Возможно.

— У него появился шанс, да? — спросил высокий парень, наклонившись вперед и сложив тонкие руки на костлявых коленях.

Он выжидающе замолчал.

— Именно, шанс, — осторожно произнесла я, — не больше. Я сделаю для него все, что смогу.

Многие закивали. Потом кто-то издал тихий звук, нечто среднее между шипением и свистом, и вдруг все они от меня отвернулись.

— Вот, Командир. — Ему передали миску и полную кружку.

— Как у вас здесь тихо, — заметила я через некоторое время. — Разве вы не поете песен и не рассказываете по вечерам истории?

Кто-то прыснул, но тут же подавил смешок.

— Истории? — Пес был явно озадачен и чесал бритую часть головы. — Мы не знаем никаких историй.

— Ты хочешь сказать, про всяких там великанов, чудовищ и русалок? — спросил высокий худой парень.

Мне показалось, что в его глазах что-то блеснуло.

— Эти, и другие, — сказала я ободряюще. — Существуют истории о героях, о великих битвах, о путешествиях в дальние, удивительные страны… Историй множество.

— А ты их знаешь? — спросил высокий парень.

— Заткнись, Паук, — тихо прошипел кто-то.

— Так много, что и за год не рассказать, — ответила я. — Хотите что-нибудь послушать?

Возникла долгая пауза, мужчины переглядывались и переминались с ноги на ногу.

— Ты здесь, чтобы делать свою работу, а не развлекать моих воинов сказками. — Я, и не глядя, знала, кто говорит. — Здесь мужчины, а не дети.

Интересно, обращаясь ко мне, этот человек говорил на чистом ирландском, бегло и без акцента.

— Рассказывать истории запрещено правилами? — тихо спросила я.

— А как насчет этого «Брана»? — отважно встрял Альбатрос. — Готов поспорить, о нем существует история-другая. Мне бы хотелось послушать.

— Это очень длинная история, чтобы рассказать ее, потребуется не одна ночь, — ответила я. — Я не пробуду здесь настолько долго, чтобы досказать ее до конца. Но существует масса других.

— Да ладно, Командир, — произнес Альбатрос. — В этом же нет никакого вреда.

— Давай, я начну, — произнесла я, — а, если почувствуешь, что в моих словах таится опасность, остановишь меня. Так будет справедливо.

— Правда?

Ну что же, он не сказал «нет», а странная банда вокруг костра явно ждала рассказа, поэтому я начала:

— Таким храбрецам, как вы, — сказала я, — больше всего подойдет история о величайшем воине всех времен, Кухулине, герое Ольстера. У него тоже очень длинная история, она составлена из множества рассказов. Сегодня я расскажу вам, как он научился военному искусству, как отточил его до такой степени, что ни один мужчина не мог сравняться с ним на поле битвы, а сам он сделался величайшим воином своего племени. Как вы понимаете, этот Кухулин не был обыкновенным человеком. Ходили слухи, и, возможно, обоснованные, что он был сыном земной женщины и Луга, бога Солнца. Полной уверенности ни у кого не было, но все знали одно: когда Кухулин решал драться, с ним что-то случалось. Люди называли это безумием битвы. Сначала все тело его горячело, его била дрожь, лицо краснело, словно огонь, сердце билось в груди подобно барабану, а волосы поднимались над головой и начинали потрескивать и светиться на концах. В такие моменты похоже было, что сам бог солнца вселялся в него, и когда он приближался с мечом в руках, его врагам казалось, что яркий, нестерпимый огонь пылает вокруг. Говорят, что по окончании битвы требовалось три бадьи ледяной воды, чтобы остудить его. Когда он погружался в первую, она буквально разлеталась на части. Во второй вода закипала. А в третьей нагревалась до пара, принимая в себя его жар, и он становился самим собой.