Слишком много щупалец - Дмитрий Казаков Страница 30

Истина где-то рядом.

Будда

В Стокгольм мы прибыли в полдень.

– Здравствуйте, – сказала Ангелика, когда мы встретились в центральном зале вокзала, и быстро, но внимательно оглядела сначала меня, а потом Бартоломью. И осмотром, похоже, осталась сильно недовольна. – Надеюсь, вы в состоянии разговаривать?

Я хоть и спал этой ночью нормально, и видения меня больше не посещали, чувствовал себя все равно как-то неуверенно. Боялся, что в любой момент привычный мир исчезнет, и я вновь окажусь неведомо где непонятно когда и увижу нечто мерзкое и странное.

Я, как и положено мужчине, со страхом боролся, но пока безуспешно.

Антон же пялился на белокурую бестию со слюнявым восхищением, от которого в воздухе разливался аромат намазанной вареньем халвы. Ничего, такое бывает, и хотя бы раз в жизни – с каждым мужчиной.

– Мы в состоянии, – подтвердил я. – И готовы отправиться за тобой, о доблестная Хильда, прямо в Вальхаллу!

Ангелика посмотрела на меня, как на несмышленыша, а затем развернулась и пошла прочь. Нам же ничего не оставалось, как поспешить следом, утешаясь лицезрением красивой попы и стройных ног.

Шпионка привела нас в крохотную кафешку, затерянную где-то в недрах вокзала.

– Что это такое? – разочарованно спросил Бартоломью, разглядывая обшарпанные столы, грязный пол и пожилую лесбиянку за стойкой.

– Надежное место, – объяснила Ангелика. – Тут никто не сможет подслушать наш разговор.

В этом она была права – нормальный человек в этой тусовальне для местных бомжей не появится.

Мы взяли три чашки растворимого кофе и уселись за тот столик, что выглядел почище. Выбранный Антоном стул едва не сломался под ним, и пришлось его менять, и все под свирепым взглядом лесбиянки.

– Ну что, кто первый? – спросил я, когда Бартоломью утвердил мощное седалище на надежной опоре.

Честно говоря, мне не хотелось рассказывать про пережитое на Готланде, и я надеялся, что смогу отвертеться. Но удастся такой план или нет – во многом зависело от Ангелики.

– Я начну, – сказала она и выложила на стол черную пластиковую папку. – Вот что я нашла…

В папке обнаружились фотокопии старых документов: печатный шрифт, немецкие буквы и знакомые каждому европейцу символы: раскинувший крылья орел со свастикой в когтях и сдвоенная руна Сиг.

Третий рейх и СС.

Имелся тут еще значок, куда менее известный, но тоже весьма красноречивый – две стилизованные переплетенные руны «Эйваз»: герб «Аненэрбе», печально известного «Наследия предков», техномагической академии дядюшки Гиммлера.

– Человек, которого мы знаем как Джавана Сингха или как Джованни Ризотто, – Ангелика говорила неспешно и обстоятельно, как преподаватель на лекции, – пятьдесят шесть лет назад носил имя Хаим Шоррот.

На стол легла черно-белая фотография: двое мужчин, стоя у письменного стола, улыбаются в объектив. Один высокий, с хорошей выправкой, с правильным лицом интеллектуала, ну а второй – наш лысый и холеный «друг», точно такой же, как на снимках Бартоломью.

Это что, старый засранец более чем за полвека совсем не изменился?

– Это Вальтер Вюст, имперский руководитель «Аненэрбе», – сообщила белокурая бестия. – А рядом с ним – сами видите кто. В штате общества он числился как консультант.

– Ух ты. Неплохо сохранился, – буркнул Антон.

– Это мягко сказано, – заметила Ангелика. – Хаим Шоррот занимался неким проектом, носившим название «Врата», и в его рамках общался в основном с эсэсовскими археологами – Асином Бомерсом, Гербертом Янкуном, Гансом Шляйфом… Все документы, относившиеся непосредственно к «Вратам», пропали, остались только те, что связаны с ним косвенно: бухгалтерская отчетность, запросы на материалы. По ним видно…

Дальше она рассказала, что лысый перец тратил рейхсмарки направо и налево, плюс мотался по всей Германии и оккупированным территориям. Он бывал в Крыму, посещал Грецию, Италию, Данию и проводил много времени на побережье Балтийского моря.

А летом сорок четвертого года, когда союзники высадились в Нормандии, исчез.

– Хитрый, гад, – сказал я. – Почуял, что запахло жареным, и удрал. Жаль, что от этих «Врат» ничего не осталось.

– На самом деле осталось, – Ангелика сдержанно улыбнулась. – Эрик Брокдорф, один из ассистентов отдела раскопок «Аненэрбе», жив до сих пор. Ему восемьдесят девять лет, но он пребывает в здравом уме и твердой памяти. И еще, – она сделала паузу, – он живет в Кварнхолмене, одном из пригородов Стокгольма.

– Ай-яй-яй! – радостно воскликнул Бартоломью.

– Да, – я подвигал бровями и выпучил глаза, изображая восхищение. – Если бы вам, о достойная наследница Шерлока Холмса, в свое время поручили отыскать Бормана или Мюллера, вы с этим легко справились бы.

Но даже это ее не проняло – как есть железная дева, только шипы не внутри, а снаружи.