Пряжа из раскаленных угле - Анна Шведова Страница 30

В землянке было слишком мало места для двоих, потому сделав всего один шаг, я оказалась перед оборванцем нос в нос. Он вскинул тесак… Один удар моего взгляда – и лезвие в старческих руках рассыпалось ржавой пылью. А затем и одежда хозяина вдруг затлела и опустилась вниз вонючими хлопьями. И кривая скамья, сбитая из едва оструганных досок, с шумом и треском раскололась надвое… Я еще не успела даже подумать, как это у меня получилось (я ведь собиралась всего лишь отобрать у старика тесак и ничего больше!), как голозадый взъерошенный человечек отшвырнул амулет в сторону и кособоко метнулся к дальней стене, на которой висела грязная, замызганная занавеска, и дрожащей рукой одернул ее…

Зло… Древнее, омерзительное, ничем не завуалированное зло… Год за годом, десятилетия оно требовало подношения в виде свежей крови и еще трепещущей плоти… Год за годом оно заманивало неосторожных путников в болота и отправляло своего раба – единственного, но до смерти верного раба – на поиски новых жертв… Скольких людей оно сгубило? Сотни.

И я не хотела знать подробности. Очень не хотела.

Из неглубокой темной ниши на меня смотрела злобными красными глазками небольшая, с локоть, каменная статуя какого-то божка – коренастого и пузатого, уродливого, многорукого. На шее статуи болталось ожерелье из мелких костей – человеческих пальцев. Ноги божка украшали мазки запекшейся крови.

Если бы я смотрела на него обычным взглядом – я бы испугалась. Даже в моем новом, измененном состоянии я ощущала давящие волны ненависти и мерзости, исходящие от статуи. И видела. Божка окружало густое темно-красное, почти черное свечение, и горький привкус липких, гнилостных лучей этого черного света я ощущала на языке.

Я не знала, как с этим быть. Мне легко подчинялись обычные предметы, я без труда управлялась с тканью, деревом, металлом, камнем, но что делать с древней магией? Мысленное прикосновение к статуе было болезненным и тошнотворным, и за завесу черного света лезть не хотелось.

Между тем я упустила из виду старикашку – а он времени даром не терял. Если бы он напал на меня, я бы защищалась, но он поступил куда изощреннее. Схватив нож, он полоснул себя по ладони и поднял руку так, чтобы струйка крови полилась на голову божка.

Что это было – я не знала, но последствия ощутила очень скоро: на мою голову опустился пудовый молот, и мне было совершенно безразлично, реальный он или магический. Я охнула и рухнула на колени, не в силах больше выносить это страшное давление… Красные нарисованные глаза божка мерцали настоящими рубинами, ореол маслянисто-черного свечения вокруг статуи стал невыносимым для моих глаз.

Подчинись… Покорись… Ниц, смертное существо…

Я не знаю, как это случилось. Я не смогла бы объяснить ни себе, ни кому-либо еще, что и как сделала. Но с яростной волной гнева из меня выплеснулась и вполне осязаемая волна разрушений. Единственное, что помню точно, это прикосновение к ткани черного свечения. Это было невообразимо мерзко. Но не так мерзко, как то, что случилось потом: неожиданно под моим неуклюжим давлением «ткань» прорвалась, и я словно с головой погрузилась в смрад и гнилость разлагающегося трупа. Тогда, вероятно, я и ударилась в панику…

Дышать было тяжело. Что немудрено: на моей груди лежал конец закопченной потолочной балки и комья грязи. Мир снова стал прежним, мерцание «нитей» исчезло. Зато появилась оторванная человеческая рука прямо перед моим носом.

Истерично завизжав, я вскочила и еще долгих несколько секунд безумно скакала, отрясая с себя грязь, тину и ошметки чужой плоти.

От землянки осталась лишь зловонная, заполненная обломками и мусором яма. К тому же тлеющая яма – огонь из очага медленно пожирал все, что намеренно или случайно бросили ему люди, и теперь стремился выйти наружу. Я старалась не смотреть туда, где белели останки старика – его, похоже, разорвало напополам. Не было и омерзительной статуи – осколки крашеного камня валялись везде, даже далеко за пределами землянки, но теперь в них не осталось ничего магического.

Я не стала задерживаться здесь. Просто развернулась и ушла. В лес. В никуда. Шла и шла между деревьями, то поднимаясь на горки, то спускаясь с них, пока не почувствовала, что совершенно замерзла. И тогда я вспомнила о своих где-то потерянных седельных сумках, и теплых вещах, и просто сухой и невонючей одежде. Но если бы я и могла себя переломить и вернуться к землянке, чтобы поискать свои вещи, то вряд ли у меня это бы получилось: я давно уже плутала по лесу и не знала, куда иду и где находится дорога. И как отсюда выбраться.

Платье мое задубело от болотной тины, а в башмаках хлюпала вода. Я пыталась согреться, обхватив себя руками, но это спасало мало. Нужно было бы двигаться быстрее, но ноги мои совсем заплетались и с трудом делали очередной шаг. А потом я поскользнулась и съехала на дно глубокого оврага, прямо в лужу стоялой, затхлой воды. Это оказалось последней каплей для моей выносливости. Я еще смогла с трудом вылезти из лужи и забраться на поваленный ствол дерева. Сил на то, чтобы выбраться из оврага, у меня совсем не осталось. Я прислонилась к стволу и забылась дурным, горячечным сном.

– Ты, маленькая паршивка! Что ты творишь?

Назойливый шум разбивал тяжелую дремоту вдребезги, но еще долгих несколько секунд я безумно таращилась на горящий передо мной фонарь и никак не могла понять, почему так темно.

Оказалось, что наступила ночь.

– Никки, тебе жить надоело?

Ленни побелел от гнева и едва сдерживался, чтобы меня не ударить. Я еще никогда не видела его таким.

– Нет, не надоело, – тупо ответила я и протянула руку. Мужчина явно боролся с собой – на скулах у него ходили желваки, губы превратились в жесткий капкан, а свободная от фонаря рука добела сжалась в кулак. Я со спокойным любопытством гадала: ударит или нет?

Наконец он успокоился настолько, чтобы подать мне руку, однако сжал мои пальцы с такой силой, что я вскрикнула от боли.

– Почему ты сбежала? – сквозь зубы процедил Ленни, вздергивая меня вверх так сильно и резко, что мои челюсти громко клацнули.

– Я не сбежала. Я просто пошла своей дорогой. Пора мне самой о себе заботиться.

– Ну, и где ты теперь оказалась? Валяться в грязи в овраге – это твоя цель? – рявкнул Ленни.

– Как ты меня нашел? – устало спросила я, пропуская мимо ушей последнее замечание. Какой смысл отвергать очевидное?

– Как нашел? – все еще бушевал мой спаситель, – Так же, как найдет любой другой знающий маг, Никки. По следу! От тебя же просто несет неприкрытой магией! Ищейки Валдеса найдут тебя в два счета!

– А они ищут? – быстро спросила я.

– Ищут? Да уже почти нашли! Пока я магически прикрывал тебя, нам удавалось держать их на расстоянии, у нас была фора примерно в день ходу. А сегодня ты ого как отличилась! Ты же смердишь магией, Никки! Что там, на болоте, произошло?

Я как можно равнодушнее пожала плечами.

– Ничего особенного. Я сбилась с пути, забрела в болото. Лошадь утонула в трясине. А с ней и все мои вещи. Я едва выбралась.