Меч эльфов - Бернхард Хеннен Страница 30

Услышав звук выстрела, Люк вздрогнул. Комнату окутал сине-серый пороховой дым. Мальчик вытянул шею. Он поверить не мог, что женщина-рыцарь действительно сделала это. Она, должно быть, выстрелила мимо. Не могла ведь она убить брата по ордену. Из-за него…

Женщина, которую они называли Мишель, стояла так, что загораживала от него стол. За жутким треском последовало тягостное молчание. А потом что-то тихо закапало. Люк увидел, как по ножке дорогого стола из орехового дерева потекла кровь. Сначала одиночные капли, затем тоненькая струйка.

Тяжелый пистолет выпал из рук Мишель.

— Убийца!

Коринна, которая всегда была на стороне Оноре, хотела выхватить из ножен рапиру, но Николо вцепился в ее руку.

— Не погреши против Бога, давая ложные показания, — резко заметила Мишель. — Мы отдали себя в его руки. Все вы были тому свидетелями. — Мастерица фехтования обвела всех взглядом. Николо кивнул ей. — Тьюред сделал меня своим мечом правосудия. Он вложил мне в руку заряженный пистолет. Поэтому то, что случилось, было в его воле. А кто ты такая, сестра, чтобы выступать против воли Бога? Я доложу о тебе комтуру провинции, если ты еще раз отважишься назвать меня убийцей, ставя, таким образом, под сомнение Божье деяние.

Коринна убрала руку с рукояти клинка, но в глазах ее читалась ненависть.

Люк не решался вздохнуть. Оноре прав. Он, Люк, якобы сын оружейника Пьера фон Ланцак, был, должно быть, подкидышем. Он приносит несчастье и больше не решится это отрицать. Дело не только в том, что он стрелял в рыцаря ордена, нет, теперь между этими воинами — воинами, такими же близкими Тьюреду, как и лучшие из его священнослужителей, — царит кровавая вражда. И все это исключительно из-за него. Оноре понял это. Его, подкидыша Люка, нужно было сжечь на костре. Он вырос сыном оружейника, который воевал с Другими. Он разбирался в таких вещах. Как мог его приемный отец быть настолько слепым! Должно быть, он очень любил его. В горле у Люка застрял комок.

— Идем!

Мастерица фехтования протянула ему руку. На ее тонкой черной кожаной перчатке блестели маленькие капли крови. А Люк колебался. У женщины-рыцаря были светло-зеленые глаза, пристально смотревшие на него.

— Здесь ты оставаться не можешь, — бесцветным голосом произнесла она.

— Ты ведь знаешь, что мальчик может быть переносчиком чумы, — напомнила Коринна. — Хорошенько подумай о том, куда вы пойдете.

— В глушь. Тебе не стоило напоминать мне о правилах. Мы достаточно долго шли за чумой. Я не требую особого обращения к себе и мальчику. Один год и один день будем мы держаться как можно дальше от всех городов, деревень и любых обитаемых хижин. Разве что Бог пошлет мне знак… Я знаю, что мальчик не болен. На нем благословение Тьюреда! — Она подождала, пока до всех дойдет смысл сказанного. — Я возьму лошадь Оноре и вьючное животное.

Никто не возражал. Женщина-рыцарь по-прежнему протягивала Люку руку.

— Ты пойдешь со мной, Люк?

— Да, госпожа.

Он даже удивился тому, что не заикается, ведь спасительница приводила его в ужас. Не нужно было убивать своего брата по ордену. Когда выяснилось, что его пистолет не заряжен, и так было ясно, какова воля Тьюреда. Оноре проиграл. И стрелять после этого… «Это была казнь, а вовсе не Божий суд», — удрученно подумал Люк.

— Может быть, ты хочешь пойти один?

Женщина-рыцарь отняла руку. По ее голосу нельзя было понять, возмущена ли она его поведением. Люк попытался увидеть это в ее глазах, но в них читалась просто усталость.

— Ты должен идти. Тебе не стоит дольше оставаться в этом месте смерти. И ты ведь слышал: тебе запрещено приближаться к населенным местам. Мой орден содержит большие больничные дома. Туда мы отвозим всех, кого подозреваем в том, что они носители заразы. Может быть, ты хотел бы жить в больничном доме?

Люк покачал головой. Ему больше не хотелось видеть, как Жнец забирает души.

— Я пойду с вами, госпожа, — почтительно сказал он, выпрямляясь.

Перевязанная рука так сильно болела при каждом движении, что на глазах у него навернулись слезы. Рассердившись на себя, мальчик сжал губы. Теперь они еще подумают, что он какой-нибудь плакса.

Женщина-рыцарь указала на мертвого волка.

— Ты не хочешь взять его мех в качестве охотничьего трофея? Могу снять его для тебя. Я еще не встречала мальчиков, которые в твоем возрасте в одиночку завалили волка. У тебя храброе сердце, Люк. Можешь гордиться.

По щекам Люка еще сильнее потекли слезы. Он ненавидел себя за это, но просто не мог с собой совладать.

— Сожгите волка, — приглушенным голосом сказал он.

Сероглазый привел в деревню стаю, которая сожрала Барраша. Охотничий пес был, кроме мальчика, единственным выжившим во всем Ланцаке. Люк не хотел иметь ничего, что все время напоминало бы ему о смерти собаки и обо всем остальном.

Мишель внимательно посмотрела на него и подняла оба дорогих пистолета, которыми он убил волка и едва не пристрелил Оноре.

— Возьми это, Люк. Вероятно, ты больше никогда в жизни не вернешься в Ланцак. Пусть они останутся тебе на память. Ты их заработал.

Мальчик непонимающе глядел на оружие. На них можно купить небольшое крестьянское хозяйство. Слезы высохли.