Индотитания - Виктор Емский Страница 30

— И что лучше?

— Не знаю, — честно ответил Аэк.

Они хлебнули вина и помолчали. Вдруг бывший охотник спросил:

— Слушай, а почему ты последние два года занимаешься только детьми?

— Детей учить лучше всего, — сказал Прометей. — Они не загружены тяжелой работой, и их головы не засорены интригами, стяжательством, сексуальной неудовлетворенностью и прочими подобными гадостями. Я учу их считать, читать и писать. Сейчас у меня уже готова азбука. Точнее, она давно готова. Кстати, любому государству нужны умные люди, иначе это государство обречено.

— Зачем ты вообще занимаешься всем этим? Детьми, мной.

— Я просто хочу помочь людям.

— И поэтому непременно нужно научить их делать оружие? — раздался голос сзади.

Прометей с Аэком обернулись и увидели у входа в беседку большого волка.

— А, вернулся, — сказал Прометей. — Давно тебя не было.

— Я участвовал в военном походе Диониса, — сообщил Дух. — Теперь как ветерану боевых действий мне полагается отдых и курортное лечение. Кстати, у вас, случайно, пожрать ничего нету?

— Заходи, — пригласил Аэк. — Я распоряжусь, и из кухни тебе принесут мяса.

— Спасибо, — поблагодарил Дух.

Он зашел в беседку, взгромоздился на лавку, а передние лапы положил на стол.

— Оружие, говоришь? — спросил Прометей. — Куда же без него. Всякая вещь имеет несколько сторон. Металл — это не только оружие. Это лемех для плуга, подкова для лошади, сверло для камня. Но в мире не бывает такого, чтобы какая-то вещь была создана только для добра. За каждым благим делом следует неблагое. Если глубже разобраться, то всякая вещь может служить для разных целей. Например, мечом можно отрубить человеку голову, а можно защититься от волка, пытающегося человека съесть. А еще меч способен открывать пробки на кувшинах и рубить хворост для костра. Я научил людей производить орудия из металла. А вот какие именно и для чего — решать им.

Титан помолчал немного, и вдруг в его голосе зазвучали грустные нотки:

— Жаль, что мне было отведено так мало времени. Сдается, что оно уже вышло.

— Ты собрался уйти? — огорчился Аэк.

— Мне придется это сделать.

— Но почему?

— Ты видел флаер, который уже несколько дней летает над островом?

— Это боги?

— Да, они ищут меня. И, конечно, найдут. Но меня радует, что ты теперь умеешь все сам.

— Что они с тобой сделают? — взволнованно вскричал Аэк. — Я позову стражников! Мы отобьемся!

Прометей грустно улыбнулся и покачал головой.

— Как трогательно, — сказал Дух и облизнулся, увидев кусок сырого мяса, который принес слуга. — Не будь я в этом зверином обличье, точно бы прослезился.

— У тебя хватает наглости смеяться над Прометеем? — воскликнул Аэк.

— Да успокойся ты. — Волк спрыгнул на пол и подошел к мясу, которое положили у входа в беседку. — Ишь, нервный какой. Ничего с Прометеем не случится.

— Откуда ты знаешь? — спросил Аэк.

— Я все знаю, — ответил Дух и стал, рыча, рвать зубами мясо.

Он быстро справился с едой, взгромоздился опять на лавку и, облизнувшись, принялся рассказывать:

— Мне довелось участвовать в самом идиотском военном предприятии со времен возникновения Вселенной. Сатиры под предводительством Диониса решили разобраться с Брахмой и пошли на него войной. Самое интересное — пешком. В роли тягловой силы они использовали кентавров, которых обвешали мехами с вином. Я влез в одного из сатиров. Целых три месяца мы пробирались через леса и горы в Индию. Дионис подозревал, что олимпийцы наверняка организовали за ним погоню, поэтому не выводил свое воинство на открытое пространство. Боги не желали новой войны с индами и потому предупредили их о стаде козлоногих придурков, пробирающихся тайными тропами. В связи с этим нас встретили как почетных гостей. То есть серьезного оружия не применяли. Шива, который был назначен начальником операции, вооружил подчиненных ему дэвов только дубинами. Но и этого хватило. Сатиров отметелили, как последних скотов, согнали в кучу и взяли в плен. Еще в самом начале битвы Дионис умудрился запрыгнуть на одного из кентавров и дал стрекача. Остальные кентавры последовали его примеру, и буйная конница, разогнав строгие боевые порядки дэвов, углубилась в джунгли. А в джунглях всадникам приходится гораздо тяжелее, чем в поле. Комфортному проезду мешают всяческие сучки и ветки. Так с Дионисом и случилось. Ударившись головой о мощный сук, он слетел вниз и в беспамятстве распластался на поросшей мхом земле. Кентавр даже не заметил потери наездника, ибо все его мысли были заняты бегством от грозного врага. Очнувшись, Дионис шлялся по вражескому лесу целых трое суток, питаясь только фруктами. Наконец, изможденный и совершенно трезвый (но слегка окосевший от каких-то неизвестных тропических ягод), он набрел на дряхлую хижину, в которой жил одинокий отшельник, ушедший от мирских радостей для постижения смысла жизни. Им оказался синекожий инд Кришна, уставший от пьянства и распутства. Он забрался в глушь специально для того, чтобы, медитируя, добиться внутреннего совершенства. Хотя ходили слухи о том, что на самом деле он просто спрятался от Брахмы, который заставлял его строить какие-то непонятные сооружения на юге полуострова. На столе перед ним стоял кувшин с вином, а под столом находилось немалое количество мехов с тем же напитком, которым Кришну снабжали враждебные дэвам асуры. Дионис тут же пришелся, так сказать, ко двору. Потому что сами понимаете: два сапога — пара. Хоть и на одну ногу. Теперь они стали медитировать вдвоем. Причем до поросячьего визга. Самое интересное, что этот поросячий визг разносился в джунглях целых три года. Ну а я пришел к ним немного позже.

Волк перевел дух, а затем продолжил:

— Меня всегда завораживала игра Пана, и поэтому я вселился в него (еще в начальной стадии похода). Вы не представляете, какой широкий мир звуков, мыслей и тонов наполняет это индское создание! Я просто был покорен им! Вот так сразу. Хлоп! И я — Пан. Я никогда еще не ощущал такой гармонии и связи с природой. И тут — раз! Есть. И я, очарованный существом Пана, просто забыл о времени! Я даже научился высвобождать часть его внутреннего мира при игре на музыкальных инструментах. И это было восхитительно. Самое главное заключается в том, что я не мог его покинуть. Я не хотел этого! Я, понимая, что ему тяжело ощущать меня в роли правителя, все равно не желал расстаться с этой потрясающей личностью! И мне пришлось целых три года, наслаждаясь его музыкой, употреблять безвольную сущность Пана, пьянствуя с Кришной и Дионисом. Не скажу, что мне это не нравилось, но я сам себе теперь противен! И хотя Пан после всего этого не имеет ко мне претензий, так как я сочинил восхитительную «Песнь о Всемирном потопе и храбром муже Утнапиштиме», мне все равно стыдно. Я до сих пор ощущаю себя этаким рабовладельцем, чего никогда со мной прежде не бывало. Ну, ладно. Продолжаю. Диониса искали и боги, и инды. Сатиры тем временем строили храмы и славили Брахму, который смилостивился над ними таким образом, что они превратились в бесплатную рабочую силу, ибо могло бы быть и хуже. Неизвестно, сколько бы еще продолжалась медитация трех новоявленных совершенств, если бы они не подстрелили пробкой от шипучего вина пролетавшего над лесом Гаруду. Гаруда, показав синяк под глазом, моментально наябедничал Вишну, и три кладезя мудрой мысли были немедленно изловлены и доставлены пред светлые и многочисленные очи Брахмы. Кришну отправили строить какой-то порт на юге, а Дионис с Паном были отвезены к своим друзьям-сатирам. Те уже выполнили положенные работы и считались справедливо наказанными за бунт. Вместе с Дионисом их засунули в грузовые флаеры и высадили в месте, где они начинали свой идиотский поход. Сатиры тут же отправили заждавшихся нимф за вином и раструбили на всю округу, что вернулись с победой, а Брахма, мол, у них копыта лизал, причмокивая от удовольствия. Боги сразу же арестовали Диониса, и теперь он сидит под замком в одной из пещер на хлебе и воде. Более того — его собираются публично судить. Зато во всем этом трехлетнем безобразии есть одна хорошая сторона. Пан исполняет мою песнь, и все, кто ее слушает, говорят, что ничего прекраснее на свете еще не появлялось. Пан как-то сказал, что это творение обязательно обретет бессмертие. Ну, не знаю. Хотя, если честно, то я польщен.