Маршал Победы. Освободительный поход "попаданца" - Михаил Ланцов Страница 30

3 мая 1942 года. Германия. Ставка Гитлера

– Почему вы топчетесь на месте! – Гитлер был в ярости. Он кипел. Казалось, что еще немного – и его разорвет на тысячи маленьких чертей, разбрызгивая его бурлящие эмоции на окружающих.

– Мой фюрер, – пытался оправдаться Кейтель, – в тылах полный разлад. Солдаты потеряли веру в победу и не желают сражаться с русскими.

– Да, мой фюрер, – кивнул начальник Имперской службы безопасности Гейдрих. – Мы завели какое-то дикое количество дел на офицеров и генералов. Несколько тысяч задержанных.

– Как вы это можете объяснить? – уже спокойнее произнес Гитлер.

– Армия не желает воевать, – пожал плечами начальник РСХА. – Причин мы пока не выяснили. Отрабатываем несколько версий. Наиболее вероятной, на мой взгляд, является стихийный бунт в Вермахте. Глухое недовольство, что зрело с начала тридцатых, стало обретать новую форму. Отстранение от дел Гальдера и последующая чистка дали полностью противоположный результат, нежели мы ожидали.

– Вот как? – раздраженно и снова закипая спросил Гитлер. – У них есть лидеры?

– Как таковых лидеров нет.

– А что же Гальдер? Разве это не он мутит воду? – с плохо скрываемой злостью произнес Кейтель, почувствовав возможность столкнуть на своего старого конкурента вину за провал.

– У нас нет таких сведений. Да, Гальдер встречается с другими генералами, но за ним никаких подрывных высказываний не замечено. Кроме того, он, насколько мне известно, принял участие в подготовке нескольких успешных операций. На общем фоне, конечно.

– С кем он встречается? – надрывно спросил Гитлер.

– Скорее дружит, – поправил его Гейдрих. – Гудериан, Дениц, Шпеер. Эта четверка нередко проводит вместе небольшие посиделки. Из наблюдения за ними можно сделать только один вывод – у них теплые дружеские отношения.

– Вы уверены?

– Полностью, – кивнул Гейдрих. – Гальдер, Гудериан и Дениц подружились еще во времена Чехословацкой кампании, а Шпеер к ним присоединился совсем недавно. Но влился отлично.

– Какие меры мы можем принять? – сменил тему Кейтель, которому совсем не понравились ответы Гейдриха.

– В отношении повышения боеспособности Вермахта?

– Именно, – отметил Гитлер. – Если заговора нет, то нужно предпринимать меры к тому, чтобы его и не возникло. Друзья они или заговорщики – сейчас не имеет никакого значения. Не время сейчас для того, чтобы пытаться свести счеты со старыми врагами, – подчеркнуто строго произнес фюрер, смотря прямо в глаза Кейтелю.

– Полагаю, что попытки давления на офицеров и особенно на генералитет нужно прекратить, потому что это дает обратный результат, – начал Гейдрих, с усмешкой посматривая на Кейтеля. – Наметившийся раскол связан с тем, что между партией и Вермахтом пролегла трещина противостояния. Давно. И с каждым годом она продолжала расти и укрепляться. Единственной причиной, из-за которой Вермахт не встал на дыбы и не уничтожил нас, была верность офицеров старым прусским военным традициям. Не принято в этой среде предавать и поднимать бунты, как бы плохо им ни было.

– И вы предлагаете их не наказывать за провалы?

– Я предлагаю более серьезно эти провалы разбирать. Смотреть прежде всего на тех, кто писал доносы и зачем. Что уж скрывать – далеко не все офицеры и генералы Вермахта близки идеям партии, что порождает определенные проблемы и пересуды. Особенно после того, как наши тезисы о неполноценных русских рухнули под ударами их боевых успехов. Кроме того, не стоит забывать – мы сами признали СССР наследником Российской империи. В глазах немцев не могут унтерменши бить сверхлюдей, которые в прошлом не считали зазорным с ними родниться. Да и вообще все эти тезисы пропаганды в широких слоях Вермахта кажутся совершенно надуманными. Кроме того, начали всплывать мысли, посеянные в нашем обществе сразу после восемнадцатого года. Люди не хотят выкладываться полностью. Они не понимают ради чего. Мало того, в войсках пораженческие настроения.

– Которые нужно пресекать! – резко произнес Кейтель.

– Что вызовет только их рост, – отрезал Гейдрих. – У нас очень сложная обстановка.

– О чем еще думают солдаты?

– Есть много сплетен. Самой массовой является та, в которой говорится о том, что вы начали войну против наших друзей и союзников из ревности за уведенную у вас женщину.

– Что?! – У Гитлера, первый раз слышавшего эту версию, от удивления глаза стали похожи на блюдца.

– Ольгу Книппер. Солдаты полагают, что у вас с ней был роман, и ее уход к русскому маршалу вы просто не смогли пережить.

– Бред какой-то, – покачал головой Кейтель, старавшийся делать вид не менее ошарашенный, нежели фюрер, несмотря на то что он давно знал эту историю.

– Однако в войсках она популярна, – отметил Гейдрих. – Офицеры ее развили в трактовку легенды о Троянской войне, только замечая, что Елену украл Одиссей, который теперь на стороне Трои. И без его хитрости и ума взять Трою у нас не получится.

– Но ведь Тухачевский не Одиссей! – воскликнул Гитлер. – Это пустышка!

– Солдаты и офицеры так не считают. Особенно те, что с ним сталкивались как в общении, так и в деле. У нас есть некоторое число офицеров из бывшей армии Чехословакии, которые служили под фактическим руководством Тухачевского. Их оценки таковы, что маршала пора канонизировать и начинать строить в честь него храм.

– Чем дальше, тем хуже… – покачал головой Гитлер. – С Йозефа нужно шкуру снимать за такие промахи.

– Мой фюрер, но разве он виноват в том, что мы стали заложниками косной и ретроградной солдатни, которая себе понавыдумывала всяких глупостей?

– Это его работа – помогать придумывать такие глупости, которые будут лучше всего сочетаться с интересами Рейха, – холодно отметил Гитлер. – Впрочем, мы отвлеклись. Что еще мы можем сделать?