Мавзолей для братка - Андрей Ерпылев Страница 30

Излишняя популярность вредит здоровью.

Саддам Хусейн, пенсионер

Вопреки опасениям Жоры, до самого Парижа никаких происшествий больше не случилось. Да и в город он проскочил без проблем, через Сен-Антуанские ворота, низко надвинув на глаза берет и подняв воротник плаща, словно ему нездоровилось. Слава богу, столицу Франции охраняли стражники – не чета нашим современным блюстителям порядка: никого не заинтересовал одинокий дворянин в небогатой одежде. А серебряная монетка, звякнувшая о брусчатку, превратила караульщиков с алебардами в подобия трех знаменитых обезьянок [21]…

Зато на первой же улочке его ждал сюрприз…

– Добрые парижане! – верещал гаврошистого вида мальчуган, потрясая в воздухе толстеньким томиком «in quarto» [22]. – Покупайте новую книгу мэтра Скалигера [23]«Сожжение кровавого колдуна и чернокнижника, именуемого д’Арталеттом, как будто бы дворянина, а на самом деле – зловещего исчадия ада»! У меня лучшая цена в городе! Всего два экю серебром! Для тех, кто не умеет читать, – набор лубков с гравюр несравненного живописца Клюэ на ту же тему – половина экю и два дуизана [24]!

«Черт побери! – Жора еще глубже надвинул на глаза берет, сожалея, что еще не изобрели молодежные шапочки с весьма неприличным названием – те самые, которые так легко превращаются в реквизит для всякого рода „масок-шоу“, равно обожаемых как силовыми структурами, так и криминалом всех мастей. – А я-то, дурак, думал, что шести месяцев хватит с лихвой, чтобы меня тут забыли…»

Куда теперь?

Дело в том, что Георгий почему-то не задумывался, как именно будет искать незаконопослушного кота в средневековом мегаполисе, именуемом Парижем. Вернее, задумывался, но, прежде чем начинать марафон по злачным местам, где, скорее всего, обретался мошенник, предстояло обрести временное пристанище. Крышу над головой.

А снять номер на каком-нибудь городском постоялом дворе теперь, после каверзы, подстроенной гадом Скалигером, будет проблематично. Любой корчмарь тут же заорет: «Вот он, колдун! С того света явился по наши бессмертные души! Держи его!..»

Если уже у какого-нибудь шустряка не сверкают пятки в сторону местного отделения мили… тьфу, инквизиции.

«А друзей ты уже позабыл напрочь? – осенило вдруг. – А Леплайсан? Вот уж кто будет рад и нипочем не выдаст!..»

Мысль казалась светлой, но лишь короткое время: шута отыскать не удалось.

Дело в том, что в их общей квартире, с которой нашему герою пришлось съехать так неожиданно, уже жил кто-то другой, а во всех остальных местах, где Людовик ранее обретался, от Георгия шарахались, словно от зачумленного, не вдаваясь ни в какие объяснения. Если же вдруг начинали подозрительно приглядываться – он сам ретировался по-английски. Зачем колебать устои веры добропорядочных католиков? Мертвецы, расхаживающие среди бела дня, вряд ли укрепляют подобные тонкие материи.

Визит туда, где Леплайсана не могло сейчас быть наверняка – во дворец, – Арталетов и не планировал. По слышанным краем уха обрывкам фраз, король опять воевал с кем-то в изрядном отдалении от Парижа, а его жена-королева и королева-мать – королевская теща – насмешника не переваривали. К тому же «колдуна д’Арталетта» – там узнали бы без проблем…

Да и что суетиться: шут наверняка увязался следом за своим царственным покровителем и собутыльником, поэтому в нынешний приезд друзьям, похоже, никак не увидеться. До эпохи тотальной телефонизации (не говоря уже о «мобилизации») еще добрых четыреста лет… Жаль, но что делать: не срослось, так не срослось. Как-нибудь в следующий раз.

Так что, плюнув в конце концов на розыски непоседливого выпивохи с его вечным зеленым спутником, Жора направил стопы (вернее, копыта своего Росинанта) в сторону книжного царства месье Безара. Вот уж у кого, книгочея и материалиста до мозга костей, к тому же смертельно ненавидящего борзописца, так омрачившего загробное существование д’Арталетта, может приклонить голову усталый путник!

* * *

«Интересно, а как все же выглядят эти кривые улочки в современном Париже… – размышлял Георгий, проезжая по знакомой части города, где когда-то приходилось бродить. – Доведись попасть как-нибудь – и не узнаю, поди…»

Из какой-то телепередачи Жора знал, что Париж перестраивался несколько раз, причем в середине девятнадцатого столетия – радикально. Да и как было не перестраиваться, если то, что сейчас, в веке шестнадцатом представляло собой столицу Французского королевства – небольшой, по меркам будущего, городок, стиснутый в кольце крепостных стен – уже через столетие-другое превратилось лишь в несколько центральных районов, отданных на поток и разграбление офисным работникам и орде туристов. А от башен, бастионов и контрфорсов, издавна защищавших Лютецию [25]от набегов недружелюбных соседей, остались лишь несколько ворот, похожих на триумфальные арки и возвышающихся теперь на зеленых газонах Бульварного кольца.