Вояж Проходимца - Илья Бердников Страница 30

Я же оставался при своем мнении, тем более — после нескольких разговоров в странных местах и при странных обстоятельствах.

В одной из своих молитв я попросил Бога направлять мою жизнь. После этого я не увидел особых изменений ни в мире, ни в себе, однако непроглядная тьма Переходов стала для меня намного светлее.

И еще после этого у меня пару раз получилось общаться с Дорогой.

— Я сплю? — спросил я у Матвея, чувствуя как что-то дрожит, вибрирует в моей груди. Как растекается по телу теплая боль…

— Спишь, — легко согласился Ангел.

Несмотря на утверждающий ответ, мне не стало легче. Я давно уже не считал сны игрой воображения, мимолетной прихотью мозга. Нет, я не листаю сонники и не пытаюсь разгадывать значение той или иной белиберды, что может сниться под утро, особенно если ужин был излишне плотным. Просто есть сны и СНЫ. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы их различать.

Ангел кивнул Чермашу на принесенное дерево, и Иван, выдернув из стоящего рядом чурбачка топор, занялся дровами.

— А знаешь, почему сон? — спросил Матвей, присаживаясь на освободившееся место рядом со мной.

Я покачал головой, глядя в голубые, несмотря на желто-оранжевое освещение, глаза Ангела.

— Не получалось до тебя достучаться. Я старался, но все без толку: ты был закрыт. И только во сне, когда воля человека частично отключена, я получил возможность с тобой переговорить.

Хранитель слегка толкнул меня локтем, шутливо подчеркивая свои слова, и продолжил:

— Видишь ли, человеку дана огромная власть. Намного больше, чем он может представить. У него есть свобода воли. У него есть право выбора. Право, которое делает его подобным Создателю. И если человек не хочет, он может не слышать призыв не только своего Ангела-Хранителя, но и Бога. В его власти оградиться от здравого смысла и свернуть на путь разрушения и угасания.

Ветер, прошумев по верхушкам деревьев, стряхнул вниз тяжелые капли. Град влажных ударов по тенту заставил меня поежиться и втянуть голову в плечи.

— Ты пошел не по тому пути, Проходимец.

Лицо Хранителя стало серьезным, даже суровым. Я напрягся, ожидая сам не зная чего. Чермаш, позабыв о дровах, застыл с топором в руках, прислушиваясь к разговору.

— Ты совсем недавно стал считать, что происходящее вокруг неправильно, нехорошо. И ты прав. Все действительно неправильно. И началось все с неверного выбора. Тебе не нужно было соглашаться на эту поездку, Алексей.

Я набрал в легкие воздух, желая ответить что-то, возразить… Но тут же понял, что возражать-то нечего. Сам влез. Никто под дулом пистолета не заставлял подписывать договор с контрабандистом. А ведь было какое-то смутное опасение, чувство тревоги…

Матвей спокойно наблюдал за мной, будто понимая внутреннюю борьбу, завязавшуюся внутри меня. А возможно, он просто прислушивался к голосу, который я не мог сейчас слышать? Пауза затянулась, даже Чермаш вздохнул специально громко — как мне показалось, — пытаясь разрядить повисшее в воздухе напряжение…

Наконец Ангел кивнул, словно соглашаясь с невидимым собеседником.

Или приняв какое-то решение.

Воздух дернулся, хлопнул, словно встряхнули огромный влажный целлофан. По поляне прокатилась концентрическая ударная волна. Что-то дернуло меня кверху, да так, что дух перехватило. Лес упал вниз, скрылся в мелькнувших на мгновение облаках. Вокруг беззвучно взревела гигантская, бешено вращающаяся карусель из звезд, радужных шаров, туманных сплетений, и я плыл, плыл среди завивающихся спиралей звездной пыли…

Хлоп! Новый удар!

На этот раз он был холодным: ледяной вал хлестнул по мне, захватил, завертел, вышвыривая из цветной карусели в голубой свет…

— Вроде приходит в себя, — прогромыхал гулкий, словно из железнодорожной цистерны, голос. — Добавьте еще!

Новый ледяной удар. Я обнаружил, что хриплю, хватаю ртом воздух, рискуя захлебнуться холодными струями. Голубой мир продолжал вращаться вокруг меня, словно бешеная карусель Вселенной до сих пор вертела мое мокрое, замерзшее тело. На голубом фоне возникло несколько темных, скачущих пятен.

— Поднимите его!

Отдающий распоряжения голос уже не громыхал, как прежде, хоть и остался низким и рокочущим. Чьи-то крепкие руки ухватили меня под мышки, за плечи и придали сидячее положение. От этого мир завращался еще быстрее, уходя куда-то вбок, так что мой желудок не выдержал, и меня вырвало кисло-горьким…

Тут же новая порция холодной воды обдала меня с ног до головы.

— Его рвет, это хорошо! — бодро прогромыхал голос. — А сейчас еще укольчик вкатим…

В правой, замерзшей руке появилось жжение. Чувство проступило, налилось силой, и скоро горячая волна прокатилась по моему телу… достигла головы, оживотворяя, останавливая кружение…

Темные пятна, прекратив вращение, слились в несколько человеческих голов. Прорисовались, обрели четкость лица, глаза.

— Ну вот, я же говорил! — удовлетворенно сказало угловатое лицо с покатым лбом, плавно переходящим в крупный нос. — Вот и порядок! Колодезная водичка хорошо стимулирует нервные центры.

— В тюрьму его! — решительно сказало другое лицо — смуглое и черноглазое, вдобавок перемотанное по лбу какой-то пестрой тряпкой. — Вы, доктор, тоже пройдите. Заодно за самочувствием его присмотрите. Но помните: я вас жду на вечернюю партию!

— Непременно, — улыбнулось грустной улыбкой угловатое лицо того, которого назвали доктором. Внешне этот доктор был здорово похож на голливудского актера Лайама Нисона: маленькие голубые глазки, породистый нос с практически отсутствующей переносицей, длинная фигура…

Крупные, костистые ладони легко подняли меня на ноги и, не давая упасть, повлекли в сторону низкой деревянной хижины, крытой пальмовыми листьями.

Пока меня вели, или, скорее, волокли, к хижине, я успел окинуть взглядом окружающий пейзаж. Несколько хижин на каменистой возвышенности. Пара хижин — двухэтажные. Возвышенность, скорее даже плато, окружена зеленой пеной джунглей. Метрах в пятидесяти от меня, в более низкой части плато, голубой сарделькой приткнулся вездеход, осевший на одну сторону. Кое-где между хижинами натянуты веревки, сушится белье.

Вокруг стояло несколько смуглых человек, обряженных в разноцветное тряпье. Наблюдают за мной и моим попутчиком. Вооружены. Блестят улыбками.

— Пригнитесь, — мягко пророкотал ведущий меня тип и заботливо наклонил мою голову, чтобы я не стукнулся лбом о притолоку низенькой двери. В хижине было темно, по сравнению с залитой солнцем улицей, так что поначалу глаза видели только плавающие светлые пятна. За спиной стукнула дверь, брякнул деревянный засов…

— Ложитесь сюда, на койку.

Человек, которого назвали доктором, помог мне опуститься на койку, покрытую сеном, вместо матраца, и застеленную грубым брезентом. Стянул с меня мокрую рубашку и джинсы, одел, словно ребенка, в чистую и сухую рубаху. Я не возражал, ощутив неподдельную заботу и участие. Вот только с чего они? Я вроде пленник…