Ратник. Демоны крови - Андрей Посняков Страница 30

— Так-так… — насторожился Миша. — Ну! Давай выкладывай, что там такого?

— В замке юнцам с юницами таинства объясняют…

— Ну, понятно…

— И руку, на сгиб локтя, колют иглой…

— Что?! Пытают, что ли?

— Да нет, — Олекса подал плечами. — Они говорят — не сильно-то и больно. Так, пощиплет чуть-чуть… А вообще — обращаются ласково, кормят…

Кормят… Ох, не понравилось почему-то Ратникову это в общем-то очень даже хорошее слово. Ему вообще все безличные слова не нравились: ну, в самом деле, что это значит — кормят? Конкретнее надо: кто кормит? На какие такие средства? Зачем, с какой целью?

— Ну кормят… и что?

— И все… Боле ничего не рассказывали. Токмо те, кого пытали эдак, потом и пропали… ну, на острове том.

— Так… — снова задумался Миша. — Послушай-ка, друг мой, а ты не мог бы хоть кого-нибудь, из этих, пытанных, привести, только побыстрее? Сам же говорил — служки как раз сейчас сюда заявятся — за водой горшки мыть.

— Да, придут… сами говорили.

— Ну, так давай, давай одевайся!

Вот так всегда… не подгонишь, так никто ничего как следует и не сделает ни за что! Олекса живенько оделся, убежал за кусты, к мосткам, оттуда как раз доносились голоса и девичий смех. А Миша в ожидании заходил по песку. Думал. Иглами пытают… зачем? Но, вообще, обращаются ласково… странно… А если… Нет! Это уж вряд ли, всяким домыслам есть и предел.

— Вот, привел, господине!

Олекса вывел из-за куста парнишку лет двенадцати, лопоухого, светлоглазого, с соломенными, смешно торчащими в разные стороны волосами и круглым веснушчатым лицом.

— Вот он… зовут Хейно.

— Здрав будь, Хейно. Тере!

— Тере… — мальчик сконфуженно улыбнулся и поковырял в носу.

— Ты в орденском замке был?

— Он не все слова понимает, боярин, — пришел на помощь Олекса. — Если хочешь, так я спрошу по-ихнему?

— Ну, спроси, спроси!

Юноша о чем-то заговорил с мальчишкой, не так, чтоб очень быстро, но, похоже, Хейно все понял. Что-то ответил… так, с явным страхом в глазах.

— Был он в замке. По весне еще. Их многих тогда водили. Ну, ребят некрещеных… того, конечно, чьи родичи не прочь, чтоб крестили.

— И всегда кололи иглой?

— Нет. Один раз только. Но всех.

— Спроси — кто колол? Монах? Кнехт? Рыцарь?

Олекса спросил… и выслушав ответ, усмехнулся:

— Он говорит, не кнехт это был и не рыцарь. Вроде похож на монаха — лицо бритое… но не монах. В маске — все лицо закрыто, одни глаза. Монах рядом стоял… даже двое. Эти улыбались, руку держали… подбадривали, дескать — Христос терпел и нам велел. Да и не больно им было… так, страшновато только. Так ведь один раз и было.

— А что родители на это сказали?

— Да ничего. А Анне-Лиизе сказал — значит, так Господу надо. Кто выдержал пытку иглой — за того Господь и заступится. Да не такая эта и пытка была, так, смех один.

— А что за иголка?

— Острая… тоненькая, блестящая… Оп — и уже вена проколота, вон, на сгибе. Нет, смотреть не стоит — давно уж не осталось и следа.

— Так… Тоненькая да блестящая, говоришь?

— Это не я говорю, боярин, это — он.

— А спроси-ка… Что еще в той иголке было? Такого необычного…

Парнишка вдруг замялся, видать, почему-то не очень хотел говорить — то ли запуган был, а может быть, просто не знал, как описать то, что видел. Скорее — последнее.

— Говорит, из иголки сукровица бежала… как-то вот так! И в небольшую такую чарочку…

— Что за чарочка?

— Ну, на другом конце иглы… прозрачная… как вот браслетики из стекла бывают.

— Прозрачная… и с кровью… С их кровью…

— Да-да, все так, боярин.

— Ну, что ж, спасибо, Хейно! И что, многих после того крестили?

— Да всех и крестили! Теперь к ним немцы — с уважением… Улыбаются, когда видят. Похоже, скоро вся деревня в латинскую веру перейдет… да и наши, я думаю, тоже. Тимофей, Егор и все прочие… — Олекса цинично усмехнулся и сплюнул. — Вера верой, а жить-то надо.

Вот вам и религиозный тип сознания!

Сегодня одна вера, завтра другая… и ничего! Правда, далеко не все здесь такие циники. Хотя… вовсе не это занимало сейчас Михаила, совсем не это. А вот то, о чем буквально только что услышал: острая и блестящая иголка, улыбчивые монахи, стеклянная колбочка. Больше всего это напоминало забор крови! Из вены. Для анализа.

Господи, неужели правда?!