Последний инженер - Павел Шабарин Страница 30

— Но копирование включало память?

— Да.

— То есть вы обладаете всеми его знаниями и можете ответить на любой вопрос так, как ответил бы он, верно?

— Да, Артур.

— Тогда ответьте мне, профессор, — Артур нахмурил брови, — какого черта вы тут сотворили? Что это за дерьмо, а?! Вы совсем с катушек слетели?!

— Не надо кричать, — ответил Лысенко, — это были лишь эксперименты. Мы никому не желали вреда. Нас интересовал лишь прогресс, вот и все. Если тебя волнуют обитатели этой станции, то скажу прямо: никто не планировал применять технологию модификации генома в таких масштабах. Когда Гермгольц начал сбрасывать нас с орбиты, изменения в живом материале были не более одной сотой процента…

— Живом материале, да? — перебил его Артур, чтобы услышать, как программа опять завершает свою речь его именем. — Это были люди, живые люди. Ты вообще видел, во что они превратились?

— Они бы не стали такими, если бы мы не усилили процесс после приземления, — спокойно сказал экран, — нам пришлось это сделать. Это было коллективное решение, Артур.

— Что значит «пришлось»? — возмутился инженер.

— В настоящий момент данный модуль является ключевым в создании биосферы планеты, более того, он поддерживает атмосферу в приемлемом состоянии и вырабатывает более шестидесяти процентов пресной воды на всем континенте. Проще говоря, если модуль не будет работать, все умрут, Артур.

Слова Лысенко глубоко затронули инженера. Как никто иной, он понимал, насколько много значит сохранение работы этой станции.

— Но при чем тут люди? Зачем нужно было уродовать их?

— Они сами согласились на это. Без генетической модификации никто не выжил бы. После падения почти вся автоматика модуля была разрушена, даже системы саморемонта. Нас, инженеров, было всего двенадцать человек. Конечно, этого оказалось недостаточно. Единственное решение, которое можно было принять в такой ситуации, — использовать людей как рабочую силу, чтобы запустить станцию. Но, конечно, люди оказались не приспособлены к таким тяжелым условиям. Мы улучшили людей. С их собственного согласия. Первыми были инженеры. Их модификация задумывалась как самая радикальная, вплоть до изменения способа репродукции. Новая форма тела оказалась идеально приспособлена для передвижения в коммуникациях модуля и служебных тоннелях. Модификации простых людей были не столь серьезными. Первоначально даже их внешний вид не изменили. Гены животных добавлялись им для увеличения силы, выносливости и повышения шансов на выживание, Артур.

— Но что случилось, почему они стали… выродками? — не понял инженер.

— Все просто. Они выродились, Артур.

— То есть?

— Прошло уже шесть сотен лет. Это было замкнутое сообщество. Кровь застоялась, начала бродить. Гены, бывшие рудиментарными, с каждым новым поколением становились все более сильными. Люди адаптировались, эволюционировали. В результате в них мало что осталось от людей. Я был последним живым, не модифицированным человеком на станции, Артур.

— Стоп. Лысенко сумел пережить несколько поколений? — Артур удивился. — Ему было уже под сорок, когда я его знал. Еще на Земле! Это невозможно.

— Все возможно, когда у тебя есть те ресурсы, которыми обладал я. От моих коллег-инженеров мне достались их скафандры. Первое, второе и даже третье поколение. Я сумел скомбинировать их… в наиболее подходящую форму. Кроме технологии переноса сознания, от Розенберга мне досталась и продвинутая технология жизнеобеспечения. Она использует тот же принцип, что и капсулы гибернации, но при этом позволяет бодрствовать, думать, соединять свой разум с окружающими машинами. Ее создали, чтобы первый раз перенести разум человека в машину, тогда это занимало несколько веков. Когда технология дошла до меня, это заняло не более нескольких минут. Но система жизнеобеспечения мне нужна была для другого, она могла поддерживать жизнь даже в умирающем теле… годы, десятилетия, века. Когда я достиг совсем преклонного возраста, я уже больше не покидал свою спасительную капсулу. Так и прожил более трехсот лет, Артур.

— Что стало причиной смерти?

— Нервная деградация. — Лицо на экране нахмурилось. — В последние годы… он… стал другим, Артур.

— Он? — Инженер удивился услышанному.

— Я являюсь последней стабильной копией сознания Константина Львовича Лысенко. Последней копией, которая отвечает требованию системы по вменяемости объекта копирования. Мне стыдно это признавать, но в какой-то момент он стал… не совсем вменяем… Артур.

— Что с ним случилось? — спросил мужчина тихо.

— Он стал Королем-Змеем, Артур, — так же тихо ответил ему экран.

— Я не понимаю.

— Сейчас это не так важно. Твои друзья в опасности, ведь именно их ты пытаешься спасти, Артур?

— Да, но откуда…

— Я имею доступ к некоторым системам, не могу управлять, но могу видеть и слышать… А еще я могу помочь тебе спасти их, но сначала ты должен сделать для меня кое-что, Артур.

Казалось, Гайка твердо знала, что значит фраза «положение хуже некуда». Она значит, что хуже быть не может. Не может, и все тут. Но даже несмотря на то, что Анна какое-то время назад решила для себя, что момент «хуже некуда» уже настал, с каждой минутой, проведенной в ангаре, мир доказывал обратное — все могло быть куда хуже.

Ни одна из двенадцати грузовых машин даже и не думала заводиться. Двигатели и ходовая часть у них были в полном порядке, — машинам не хватало электропитания, чтобы запустить двигатели. В них попросту отсутствовали аккумуляторы. Неизвестно кто, когда и зачем их снял, но, видимо, кому-то они очень понадобились.

Так что для того, чтобы завести машины, оставался единственный вариант: собирать малые элементы питания — энергоячейки. Благо древних инструментов, которые работали на них, в ангаре осталось предостаточно. К сожалению, по сравнению с «лягушкой», которая ездила на трех таких ячейках (а могла и на одной), эти машины были просто монстрами. Они превышали ее размерами более чем в три раза. Чтобы подчеркнуть их грозный характер, на капоте каждой машины массивными стальными буквами была сделана надпись «РИНО». Одному Богу известно, сколько этим монстрам понадобится энергии только для того, чтобы сдвинуться с места.

Работа по сбору энергоячеек была долгой, но другого выхода из ситуации Гайка не видела. Из гаража на поверхность вел тоннель. Гайка даже могла различить дневной свет в его конце. Но о том, чтобы преодолеть этот путь пешком с раненым стариком на руках и сотней выродков на хвосте, не могло быть и речи.

Дверь в гараж не закрывалась. Мышка еще некоторое время возилась с панелью возле двери, но все, чего она сумела добиться — это периодического отключения света. Гайке стало сложнее работать, а дверь все так же стояла на месте. Даже попытки закрыть ее снаружи, чтобы забежать внутрь, пока дверь едет по направляющим на место, оказались провальными. Ничего не помогало.