Наша светлость - Карина Демина Страница 30

Ложь не считается ложью, если является ответом на вопрос, который не должны были задавать

Первое правило политика.

Нелегкая это работа — над златом чахнуть. Вот смотрю я на лорда-казначея и пытаюсь понять, что же оторвало его да в этакую рань от занятия столь привычного и достойного.

— Надеюсь, Ваша Светлость уделит мне несколько минут драгоценного времени? — сказано это было с высочайшим почтением и без издевки, что весьма меня смутило.

Как-то сразу начинаю подозревать нехорошее в этом милом человеке.

Помимо сюртука с гротескно зауженной — корсеты носят не только женщины — талией и молодецким размахом подбитых ватой плеч, он пленял взор Нашей Светлости обилием драгоценных камней. Из белой пены кружев торчала какая-то по-индюшачьи синюшная шея, казавшаяся чересчур уж тонкой для массивной головы. Любезный Макферсон отказался от парика и блистал законной лысиной, окруженной валом рыжеватых волос. Пожалуй лишь цвет их да особый кошачий разрез глаз были единственными чертами, которые свидетельствовали о родстве его с Ингрид.

— Буду бесконечно рада, — ответила я столь же серьезно.

Пусть теперь он во мне нехорошее подозревает.

— Мы могли бы побеседовать в более… уединенном месте? — Макферсон поклонился, мазнув манжетой по полу. Нет, конечно, полы здесь чистые — относительно чистые — но все равно как-то нервирует эта их привычка.

Я оглянулась на Сержанта, тот кивнул, но указал сначала на себя, затем на дверь. То есть беседа состоится, но не здесь и в его присутствии, чему Наша Светлость безусловно рады.

А вот лорд-казначей — нет.

Но возражать не стали.

Комната, выбранная Сержантом, как нельзя лучше подходила для тайных бесед и зарождающихся заговоров. Она была невелика, если не сказать — тесновата. Единственное окно, забранное решеткой, — намек заговорщикам на возможные перспективы? — выходило на стену, а соседняя башня заслоняла солнце. Полумрак разбавляли редкие свечи. Обстановка сдержанная. Серьезная. Дубовые панели. Винно-красная обивка на креслах. Золотой позумент. И массивный каменный зверь, возлежащий на круглом столе.

— Присаживайтесь, — я заняла кресло с гербом дома.

Сержант встал сзади и сбоку. Я не могла его видеть, но само присутствие успокаивало. Вряд ли меня попытаются убить, во всяком случае, физически. Но лучше уж с охраной, чем без.

— Вам не следует меня опасаться, Ваша Светлость.

— Меры предосторожности…

— Да, конечно, понимаю. После всего, что вам выпало пережить… вы сильная женщина. Хотя по вам и не скажешь.

Все страньше и страньше. Чего это он такой галантный вдруг?

— И я хотел бы заключить с вами союз, — закончил Макферсон.

Он сидел в кресле свободно, но не развязно, видом и позой демонстрируя, что, хотя Наша Светлость и не вызывают прилива верноподданического трепета, но всяко сочтены собеседником, достойным уважения.

— Смею полагать, что этот союз будет выгоден для обеих сторон. Позвольте быть с вами откровенным?

— Будьте.

Чего уж человеку в маленьких радостях отказывать? А к мерзости я уже привыкла.

— Ваше появление образовало меня не больше, чем радует внезапный насморк. Уж не сочтите за грубость, леди, но так оно и есть. Выход новой фигуры в старой игре, где игроки знают друг друга почти столь же хорошо, как знают себя, чреват непредсказуемыми последствиями. Вы чужды нашему миру. Ваше поведение, манеры, вернее полное их отсутствие, небрежение к условностям… и то необъяснимое влияние, которое вы оказываете на Кайя. При вашей-то не слишком выразительной внешности.

Макферсон поставил локти на широкие подлокотники. Пальцы же соединялись. Мизинец с мизинцем. Безымянный с безымянным… завораживающе медленные, змеиные жесты.

— Я был против этого брака. Из сугубо утилитарных причин: нет хуже ситуации, когда любитель, пусть из побуждений самых лучших, портит игру профессионалов. Вы оказались рядом с самой серьезной фигурой на доске, имея над нею почти неограниченную власть. Это, знаете ли, пугает.