Жизнь Кости Жмуркина, или Гений злонравной любви - Николай Чадович Страница 30

Пару раз дорогу Косте пересекали зайцы, здоровенные, как собаки (впрочем, это и на самом деле могли быть собаки с длинными висячими ушами – в сумерках не разберешь). Однако он мужественно игнорировал недвусмысленные предзнаменования и в конце концов добрался до таинственной Петуховщины, над которой уже успел спуститься первобытный мрак.

Во всей деревне светилось только несколько окошек. Но, на Костино счастье, все они принадлежали зданию сельсовета. Несмотря на поздний час, избирательная комиссия была в сборе. Огонек керосиновой лампы отражался в тусклом стекле многочисленных бутылок, по большей части еще полных. Судя по всему, Костя подоспел как раз вовремя.

Главврач Недорека, оправдывая данную ему хвалебную характеристику, встретил гостя с распростертыми объятиями. Ему было предложено самое почетное место за столом. Однако Костя проявил принципиальность и первым делом осмотрел печати на сейфе, в котором хранилась избирательная документация. Затем при помощи карманного фонарика он проверил наиболее опасные в пожарном отношении места – чердак, печи и бухгалтерский архив.

Лишь после этого Костя познакомился с членами избирательной комиссии поближе. Все они сплошь были суровыми пожилыми людьми – передовые лесники, заслуженные егеря, объездчики лесных кварталов (как позднее выяснилось, молодежь в деревне отсутствовала напрочь, кроме одной девушки-шизофренички). Местная интеллигенция была представлена старухой-фельдшерицей и старухой-завклубом.

Со стороны хозяев поступило предложение выпить за намечающееся на завтра торжество социалистической демократии. Игнорировать такой тост Костя был не в состоянии. Прикинув, что до назначенного ему контрольного срока (рассвет понедельника) остается еще больше суток, а на Хорьки вместе с засевшим там прокурором можно наплевать, Костя с достоинством принял наполненный до краев граненый стакан (другой посуды в пуще не признавали).

Оказывается, употребляли здесь исключительно первач, почти столь же крепкий, как и спирт, которого Костя за время своей армейской службы откушал немало. С этим еще можно было как-то мириться, но вот закуска вызывала недоумение. В этом богатом дичью и грибами крае на стол подали только свиное сало, почти неуязвимые для зубов сушки да крутой овсяный кисель, на манер холодца разлитый в глубокие тарелки.

Седые темнолицые ветераны дружно опрокинули свои стаканы и принялись черпать деревянными ложками густую жижу, своим видом и вкусом очень напоминавшую клейстер. Уж видно, такой здесь был обычай.

Косте стало дурно уже после пятого захода. Поняв, что аборигенов, имевших к алкоголю наследственную невосприимчивость, перепить невозможно, он попросился на свежий воздух. Завклубом и фельдшерица под руки вывели его из сельсовета и уложили спать на сеновале, рядом с уже давно сломавшимся председателем избирательной комиссии.

Проснулся Костя где-то около полудня, когда голосование уже шло полным ходом. Остервенело лаяли собаки, весело стучал дизель-генератор, со стороны клуба доносилась бравурная музыка. Слегка ополоснувшись холодной водой и наскоро опохмелившись, он приступил к охране общественного порядка.

Очень скоро его надежды на то, что сопутствующие выборам культурные мероприятия пройдут без сучка и задоринки, развеялись в прах. Коренные жители в силу своего преклонного возраста особых хлопот не доставляли, сохраняя рассудительность и степенность даже в пьяном виде, зато начало вовсю куролесить молодое поколение, по случаю выходного дня нагрянувшее из города.

Неблагодарные наследники, по полной программе прошедшие школу заводских общаг, а то и университеты исправительных лагерей, плевать хотели на авторитет отцов и дедов. Власть и закон, представленные в лице Кости Жмуркина, они вообще ни в грош не ставили. Дикие пляски под радиолу вскоре перешли в потасовку. Пока Костя пытался криком унять это безобразие, какой-то мазурик, похитив со стола избирательного участка пачку чистых бюллетеней, бросился наутек.

Преследуя преступника, Костя потерял фуражку и в отчаянии уже хотел было применить оружие, но на помощь ему неожиданно пришел древний дед, ковылявший навстречу. Вняв тревожным воплям милиционера, он врезал шустрому жигану бутылкой по башке.

Ни дурная башка, ни бутылка, полная самогона, при этом не пострадали, однако злоумышленник сбился с шага и был немедленно задержан. К счастью, драгоценные бумажки остались целехонькими, только слегка помялись.

Предупреждения дежурного относительно возможных провокаций начали сбываться, особенно, когда к Косте вдруг стала ластиться девушка – шизофреничка.

Кое-как отшив ее, он занялся поисками фуражки. Поиски закончились успехом, хотя и частичным. Какой-то охальник успел справить в фуражку большую нужду. Косте не осталось ничего другого, как забросить оскверненный головной убор подальше в кусты.

Разрешив одну проблему, пришлось немедленно браться за другую – приезжий мордоворот, приревновавший свою жену к председателю избирательной комиссии, собирался нанести ему такие увечья, после которых даже племенной жеребец перестает реагировать на кобыл.

Затем беды посыпались, как из дырявого мешка. Заглох дизель-генератор, загорелась передвижная киноустановка, в окно избирательного участка засветили булыжником, пьяный тракторист опрокинул свой «Беларусь» с моста в реку, исчез полинявший государственный флаг, еще недавно развевавшийся над сельсоветом.

Все это происходило на фоне затяжной вялотекущей драки, в которую вскоре ввязались даже женщины. Костя с ужасом представлял себе, какие кары обрушатся на него, если нечто подобное происходит сейчас и в Хорьках.

Такой бедлам продолжался до десяти часов вечера, вплоть до официального окончания выборов. Запершись изнутри, комиссия принялась подсчитывать голоса. На столах опять появились сушки, кисель и самогонка.

Довольно скоро выяснилось, что среди массы честных граждан нашлись все же выродки, проголосовавшие против кандидатов блока коммунистов и беспартийных или же оставившие на бюллетенях нецензурные надписи. Председатель сельсовета без труда вычислил как вредителей, так и отказчиков.

– У-у, морды полицейские! Устрою я им веселую жизнь! – пообещал он. – Узнают они светлое будущее, моль барачная!

Оказалось, что председатель тоже сидел в свое время, однако не за измену родине, а за чрезмерное усердие в деле охраны социалистической собственности – подстрелил порубщика, задумавшего подремонтировать свою хату казенным лесом.

Неиспользованные бюллетени члены комиссии заполнили собственноручно, доведя процент проголосовавших за до положенных девяноста девяти и восьми десятых процента. Затем вся документация была помещена в специальный пакет и запечатана сургучом.

Пьянка продолжилась с новой силой, однако главврач Недорека и Костя Жмуркин, которым пора было возвращаться в район, смогли поучаствовать только в первой ее фазе.

Машину должен был вести лесхозовский водитель, ради такого случая целые сутки просидевший под домашним арестом. За вынужденное воздержание ему были обещаны три отгула и четверть самогона. Наверное, сейчас это был единственный трезвый человек на всю округу.