Тени черного пламени - Алексей Колентьев Страница 30

Гуревич выставил в охранение Стаха и Джея, а остальным приказал собраться на некий общий совет. Пришла даже Галя, хотя всю дорогу я видел ее не особенно часто, девушка была с ранеными и в общих посиделках не участвовала. Сержант начал не с постановки задач, а просто спросил нашу фельдшерицу, как там раненые. Доклад не радовал: двоим стало совсем плохо, если не добраться до Кордона в ближайшие трое суток, они точно могут умереть. Извозчики тоже не порадовали, лошадям выдавалась половинная норма, а черед двое суток и этого не будет. Да и балахоны с масками раздражали коней настолько, что порой они категорически отказывались идти вперед. Об укусах и двух болезненных ударах копытом обмолвился только Петря, его напарник только смачно выругался.

И тогда Гуревич сказал:

– Ночного привала не будет, пойдем вперед с небольшими остановками. Так можно сократить путь. И кроме того, если будем двигаться, так будет меньше шансов, что нас смогут застать врасплох.

План был отчаянный, хотя зерно истины в нем было. В Зоне лучшая защита – это непрерывное движение. И самое главное, нужно четко себе представлять то место, куда ты хочешь попасть. В обычной жизни движение никого еще от засады не спасло, но в том-то и дело, что мы сейчас находимся даже не в антимире, где все наоборот и против. Мы сейчас находились внутри еще одного кусочка хаоса, который вступил в конфликт с тем, что побольше. Даже сами предметы иногда подергивались вполне различимой зыбью, теряя привычные очертания, что уж говорить о направлениях и частях света? Все, что мы могли, это идти вслед за инстинктом проводника, отбросив сомнения. Идти только вперед и не оглядываться. Думаю, что и у остальных были схожие мысли, только вслух этого никто не сказал. Тем не менее все согласились и мы начали претворять задумку сержанта в жизнь. Семен и я, обвязавшись тросами, пошли вперед, выбирая более-менее проходимую для обоза дорогу. Следом тронулись обе повозки, ведомые Петрей и Николой в поводу.

Стены тоннеля были деформированы и крошились, свод местами провалился вовнутрь, и туман стелился по асфальту, достигая колен. Вот я все время говорю «туман», но что это было на самом деле, сказать не берусь, слишком уж прихотливо он себя вел, словно живое существо. Но даже если догадка и верна, вреда он не наносил. Мы с проводником шли в паре метров друг от друга, стараясь шагать как можно более тихо. Машин в тоннеле действительно оказалось меньше, чем на поверхности, я замечал глубокие борозды в дорожном покрытии, словно кто-то тащил нечто угловатое и тяжелое. Думать о том, что некие местные обитатели специально расчищали тоннель, совершенно не хотелось, однако Семен упорно шел вперед, ведомый чутьем, будто гончая по верхнему следу. Я все время старался разглядеть какие-нибудь признаки засады или чужого присутствия, но все тщетно. Все вокруг выглядело так, будто в тоннеле никого не было лет двадцать, а то и больше. При каждом шаге мы поднимали небольшие султанчики пыли, сковыривая с насиженных мест слежавшийся мелкий мусор. Но тем не менее с каждым метром, который я проходил, нарастало ощущение чужого присутствия. И опять же, тут многое можно списать на общую усталость и напряжение, но инстинкт, спасавший меня много раз до этого, зудел в самое ухо, что скоро нас ожидает неприятный сюрприз.

Вдруг Семен, шедший чуть впереди, вскинул руку и, включив активный режим «ночника», указал стволом карабина перед собой. Поравнявшись с проводником, я увидел, что тоннель обрушился вниз, образуя нечто вроде подъема в не очень крутую горку. По неизвестной причине часть свода рухнула так удачно, что теперь там вполне могли пройти наши повозки. Отстегнув от пояса карабин с тросом, я передал его проводнику и полез наверх, чтобы проверить, свободен ли путь впереди. Метров через пять обломок свода закончился, и я выбрался на поверхность. Туман не то чтобы рассеялся, его вокруг не наблюдалось вовсе. Более того, ночь так и не наступила: низкие серые облака были наполнены приглушенным мягким светом, позволявшим видеть все на расстоянии нескольких километров. Все выглядело так, будто мы попали в новый пласт кочующей земли, где царили другие законы. Справа и слева от того места, где я вышел на поверхность, текла какая-то река. Она приходила из тумана и в него же возвращалась. Впереди был спуск на широкую автостраду, всю переполненную битой техникой и местами затопленную водой. Дальше справа шла полоска искусственных лесопосадок. А за ней виднелись строения какого-то предприятия. В центре – высокое четырехэтажное здание, окруженное гаражным боксом машин на шесть-семь и двумя одноэтажными кирпичными складами, тянущимися вдоль фасада главного здания. От основной магистрали, тоже справа, к этому островку шла небольшая узкая однополосная дорога. Покрытие было вполне сносным, да и техники там не наблюдалось. При должной сноровке повозки вполне смогут там пройти. Еще одной приятной новостью оказалось то, что эта же дорога, проходя сквозь комплекс, шла в обход основной магистрали, запруженной транспортом. Пройдя по ней, можно на приличной скорости миновать затор и возвратиться на прежний маршрут. Вернувшись назад, я прислонился к шлему проводника и рассказал об увиденном. Сквозь маску голос Семена звучал отрешенно, интонаций почти не улавливалось. В тот момент я не обратил на это внимания, хотя следовало бы.

– Говорил же, дорога впереди есть. Стой тут, солдат… я скажу остальным. Стой, а то вдруг проход передвинется.

Хотя в словах-то ничего странного не было. Много раз я сам был свидетелем того, как дорога или вход в обычный подъезд в Могильнике вдруг вели в тупик, хотя до этого там была лестница или проход на соседнюю улицу. Просто в обычной Зоне эти фокусы с пространством не так явны, практически незаметны. А «белый шум» показывает наглядно, как тонка грань между тем, что есть, и тем, чего быть не может.

Вскоре обоз подошел к провалу, и мы совместными усилиями вытянули обе повозки сначала на дорогу, а потом через узкий промежуток между перевернутым КамАЗом и перилами ограждения к боковому съезду на ту самую дорожку, которую я разглядел. Семен не высказал никакого протеста, просто повел обоз так же уверенно, как и обычно. Я занял свое место в хвосте. Появилась еще одна странность, которую почти все обозники встретили радостно. Пропали помехи, и связь заработала почти так же, как на обычной земле. Только иногда слышалось некое приглушенное бормотание, но больше никаких визгов или злобных воплей, как раньше. Ожили ПДА и все измерительные приборы, но отчего-то никто не торопился снять маску или опустить оружие. Согласно карте, мы миновали большую часть пути и теперь находились не далее чем в сорока километрах юго-восточнее железнодорожной насыпи, отделявшей глубинные территории Зоны от Прикордонья. Доверять этим показаниям не следует, однако само появление связи и оживление навигационных систем означает, что неким образом к нам пробивается сигнал из информационного центра особого района, что размещается в Бреднянске. Граница «белого шума» точно где-то недалеко, и мы к ней почти подошли. Это стало очевидно для всех, даже Гуревич стал реже шпынять всех по общему каналу и просто сидел на облучке рядом с Николой, ссутулившись и опустив голову вниз.

Ко мне подошел Анджей и спросил, указывая на видневшуюся вдалеке крышу непонятного здания: