Цветок яблони - Алексей Пехов Страница 30

Мой дорогой племянник!

Сегодня утром я решил прогуляться по Великому рынку Эльвиля. И вернулся вечером без денег, без оружия, почти без одежды.

О, не пугайся! Меня никто не грабил. Все это я отдал добровольно, приобретя у торговцев массу предметов, которые, как я понимаю, мне совершенно не нужны.

Не помню, где был мой разум в тот момент.

Мой дорогой племянник! Заклинаю тебя! Если ты когда-нибудь попадешь в этот город, гони прочь всех дагеварских купцов! Нет никого хуже в мире, с кем можно заключить, на первый взгляд, выгодную сделку.

Никого!

Разве что шаутты…

Записки путешественника

Стрелы кончились к обеду.

Вир, занятый тем, что уворачивался от опасного жала альшписа, понял это не сразу. Его собирались проткнуть, словно жука, и острие грозило, попеременно, его лицу и животу. Противник попался злой, опытный, да еще в два раза тяжелее и, несмотря на то, что оба они стояли по колено в воде, наседал.

Альшпис был не длинным, как это полагалось для отражения атаки конницы, солдат укоротил восьмигранное древко, попросту отпилив, но даже этого хватало — и теперь заставлял Вира отступать, то и дело коля перед собой, не давая возможности использовать меч. Он так горел желанием прикончить верткого ученика Нэ, что не видел ничего, кроме него.

Один из тех, кто держал оборону Бродов, сражаясь вместе с Виром и еще тремя сотнями других пехотинцев, воспользовался этим обстоятельством и ударил настырного типа с альшписом моргенштерном в голову, сминая легкий шлем, точно тот был сделан из войлока, а не стали.

Оба, не удержавшись, рухнули в воду. Вир бросился к спасителю, за локоть вытащил его, отплевывающегося, потерявшего оружие. Пошарил свободной рукой по дну, нащупал древко проклятущего альшписа и сунул ириастцу в руки.

— Спасибо, брат, — ответил тот на своем языке, не разобравшись, что уроженец Пубира мало его понимает, и врубился в свалку рядом. Там, в сияющих на солнце брызгах, хрипя и ругаясь, блестя сталью, дрались, резали и рубили мужчины, пуская друг другу кровь.

В ход шли кинжалы, топоры, стальные кулаки.

Вир перешагнул через тело, с оттяжкой ударил мечом по шее тощего фихшейзца, только что убившего одного из людей капитана Рилли и вытиравшего кровь из рассеченного лба. Оттолкнул умирающего от себя, услышал плеск за спиной, обернулся, поднимая щит, узнал по ярко-зеленой ленте, намотанной поверх рукава кольчуги, своего. Тут же забыл о нем.

Тогда-то он и понял, что стрелы кончились.

Уже успел привыкнуть за два дня к постоянному злому шороху, когда они пролетали над головой, обрушиваясь на ряды тех, кто отваживался пересечь Ситу. На черные росчерки, закрывающие солнце. На вскипающую воду, когда стрелы промахивались мимо цели.

А на двенадцатой атаке за неполный день, они закончились. Возы опустели и мальчишки, разносившие пучки, перетянутые кожаными ремешками, больше не появлялись со стороны обоза. Лучники сменили свое оружие на топоры и фальчионы, но не лезли вперед, предоставляя возможность ликвидировать прорыв пехоте, благо силы были на их стороне.

Основные части армии горного герцога еще шли, были где-то на равнинах, обещая подтянуться через несколько дней, и пока единственный проходимый брод Ситы на ближайшие восемьдесят лиг вот уже два дня прощупывали передовые отряды да Монтага.

И потому ириастцы держали берег. Держали, чтобы не дать создать плацдарм раньше времени, и чтобы те товарищи, кто в лиге отсюда, за холмами и болотистым лугом, спешно строили укрепления у Бутылочного горла, на Рионской дороге, успели подготовиться, пока армия, шедшая из Треттини, занимала место на квадрате Четырех полей, между Ситой, лесом и Пыльными холмами.

Сигнал от светлячка. Он исчез, а Вир, машинально вскинувший левую руку, поймал на щит, который все считали донельзя странным, арбалетный болт.

Удар вышел, что надо. Щит Мальта не пробило, кость не сломалась, но Вира развернуло по инерции, и кожаный ремешок сильно врезался под подбородок. Стреляли с баржи, которую уже успели поджечь и она, развернувшись поперек течения, кормой застряла на мели.

Туда бросились несколько воинов, чтобы избавиться от стрелка, а Вир, обогнув труп лошади, торчащий на мелководье, один на один оказался с тремя противниками. Первый ничего не успел сделать, ученик Нэ щитом прижал его правую руку с тесаком и рубанул мечом по бедру. Ногу не перерубил, замах был не тот, но достал до кости. Вскинул щит, отшатываясь, когда бородатый крепыш, взмахнул, точно перышком, цвайхандером. Больше он ничего сделать не успел, кто-то из арбалетчиков «Виноградных шершней», россыпью стоявших на песчаном берегу, вогнал тяжелый болт в щеку воина с двуручником.

Третий, проворный, хоть уже и не молодой, с седой щеточкой усов над оскаленными зубами, почему-то без оружия, бросился ему под ноги. Сбил, и когда Вир спиной рухнул в воду, ловко оказался сверху, сел на грудь, прижимая ко дну.

В мутной красноватой воде ученик Нэ увидел множество пузырьков, вырывающихся из носа и рта. Стальные пальцы вцепились ему в горло, вжимая затылок в ил. Правая рука оказалась прижата коленом напавшего. Вир попробовал выкрутить запястье, чтобы дотянуться мечом, но не вышло.